Системная психология и социология

  Опубликовано на сайте 20-06-2010, 23:59 Просмотров: 257150

   Первая треть XX в. явилась эпохой небывалого расцвета научной мысли Германии. Возможно, мир еще никогда не встречал такого обилия великолепных идей и открытий, совершаемых в одной стране, в самых различных отраслях знания и в столь сжатый по времени исторический период – всего 35  – 40 лет. Среди разнообразных причин этого явления важное место принадлежало передовой системе организации немецкого образования, фундаментальной и прикладной науки. Немецкие университеты всегда считались образцом для всего мира. Их насчитывалось несколько десятков – ведь до второй половины XIX в. в Германии не было единого государства, и каждое из больших и малых немецких княжеств и королевств стремилось иметь все атрибуты суверенной власти: двор, собор и университет. При этом нередко, как например, в Виттенберге или Вюрцбурге, университет становился главной достопримечательностью своего города, а иногда, его название рождало даже больше ассоциаций, чем все княжество, в котором он находился. (Возможно, и сейчас за пределами Германии остается немало тех, кто слышал про знаменитый Гейдельбергский университет, но не имеет четкого представления об исторической земле Пфальц, в которой он расположен).

    У истоков немецкой университетской науки стояли самые лучшие умы Европы, заложившие в ее основу принципы единства исследовательской и преподавательской деятельности и глубокого и разностороннего образования.  Благодаря этому немецкие университеты были не просто учебными заведениями, но и мощными научными центрами, в которых в обязательном порядке осваивались принципы научной деятельности (именно в немецких университетах впервые были введены семинарские занятия). Высшим достижением для студента была возможность остаться в университете ассистентом и в будущем самому стать профессором.

    Наряду с генералами и высшими министерскими чиновниками немецкие профессора имели статус самых привилегированных государственных служащих. Студентам же предоставлялась значительная свобода действий: считалось естественным, если студент за время обучения успевал поучиться в нескольких университетах и попробовал свои силы в разных науках. Не было ограничено и время обучения. Все это создавало благоприятные условия для тех, кто стремился овладеть знаниями и исследовательскими навыками. Таким образом, на рубеже XX в. классический немецкий университет превратился в своеобразный храм науки, рассчитанный на работу с избранными и посвященными.

    Вместе с тем, в конце XIX в. в Германии возникают новые научные учреждения. Первым из них стал Имперский физико-технический институт, имевший целью, как проведение научных исследований, так и разработку промышленных технологий. Его создателем был известный промышленник и ученый Вернер фон Сименс, а научным руководителем  - знаменитый Герман фон Гельмгольц. По образцу Физико-технического института в 1911 г. было создано знаменитое Общество кайзера Вильгельма. Официально Общество кайзера Вильгельма было учреждено для поддержки фундаментальных исследований, но наряду с ними при его поддержке проводились работы, представляющие государственный интерес. Накануне первой мировой войны под эгидой Общества был учрежден ряд Институтов кайзера Вильгельма. Институты биологии, химии, экспериментальной медицины и физиологии труда. 

    Таким образом, в начале XX в. немецкая наука занимала самые передовые рубежи, а Германия превратилась в Мекку для ученых всего мира. Здесь выходило  большинство престижных и важных научных журналов и справочников, создавалась самая совершенная и надежная научная аппаратура. Все исследователи хотели учиться и стажироваться в Германии, публиковать в ней свои труды, развивать контакты с немецкими коллегами. Следует отметить, что созданная в недалеком будущем советская система академических и ведомственных научно-исследовательских институтов также строилась по примеру Общества кайзера Вильгельма.

    Новые научные учреждения способствовали более эффективной разработке новых технологий и получали всемерную поддержку, как государства, так и частных предпринимателей. В свою очередь, высокий научный престиж этих учреждений, их прекрасное материально-техническое обеспечение и возможность работать на острие научной проблематики привлекали в них самых талантливых немецких исследователей. 

    Поражение в первой мировой войне лишь на короткий срок затормозило, но отнюдь не остановило развитие немецкой науки. Более того, оно имело свою оборотную, позитивную сторону. В стране укрепилось мнение, что наука - это все, что осталось у Германии от времен, когда она была мировой державой, и научная мощь должна заменить мощь политическую. В ответ на поразившие страну всеобщее обеднение и политический хаос, люди, одаренные с еще большим энтузиазмом, посвящали себя творчеству или изобретательству, уходили в ту область, которую напрямую не затрагивала инфляция, которая не измерялась в денежных единицах. 

    Но это была только одна из причин необыкновенного подъема творческой мысли Германии, поразительного даже на фоне привычных лидерских позиций немецкой культуры и науки. Другой причиной была совпавшая по времени всеобщая смена парадигм науки и искусства, получившая название модернистской революции. Как и всякая революция, модернизм ломал традиции и открывал дорогу новым течениям. Масштабы произошедших перемен оказались вполне сопоставимыми с переменами эпохи Ньютона. В течение всего нескольких десятилетий, они преобразовали повседневную жизнь человека в большей мере, чем за предшествующие столетия. 

    Увеличивало сходство с эпохой Ньютона то, что двигателем прогресса вновь выступало естествознание, а также, то обстоятельство, что, хотя новая научная революция не могла бы осуществиться без деятельности целой плеяды выдающихся теоретиков физики – М.Планка, В.Лоренца, Н. Бора, тем не менее, главные преобразования связывались с одной гениальной личностью – Альбертом Эйнштейном.

   Сущностью научного переворота стал отказ от абсолютной детерминированности ньютонианской системы мира и понимание принципиальной относительности всех происходящих в мире явлений. Оказалось, что одно и то же явление приобретает совершенно разные характеристики в разных системах отсчета, и объективные законы, выведенные прежней наукой – не более чем частный случай гораздо более общих закономерностей. В этих условиях сам принцип объективности научного исследования стал подвергаться сомнению, поскольку любой познавательный процесс оказался зависим от точки зрения осуществляющего этот процесс субъекта.

   Основы своей теории Эйнштейн изложил еще в начале XX в. Но настоящая известность пришла к нему в 1919 г., когда сделанный им задолго до того расчет искривления траекторий солнечных лучей, проходящих вблизи тела большой массы, был подтвержден многими астрономами, наблюдавшими это искривление вблизи поверхности Луны во время полного солнечного затмения. Этот расчет основывался на предположении об искривлении пространства вблизи тел большой массы и являлся наглядной иллюстрацией принципа всеобщей относительности. Начало 1920-х гг. стало временем утверждения взглядов Эйнштейна в физике и широкого проникновения «духа релятивизма» в другие научные дисциплины, включая психологию. 

   Между тем, в германской психологии начала XX в.  уже имелся весьма яркий пример релятивистского взгляда на природу человеческой личности, предложенного в психоаналитической традиции. (З.Фрейд писал на немецком языке и с полным основанием относил себя к германской науке). Проблемы уникальности жизненных диспозиций субъекта и их трансформации в процессе работы с психоаналитиком стали центральными для последователей этого учения. Сам же психоанализ, родившись в конце XIX в., стал наряду с творчеством Ф.Ницше, импрессионистов и Ван Гога одним из общекультурных предшественников релятивистской революции XX в.

     Тем не менее, на рубеже столетий авторитет Вильгельма Вундта в немецкой экспериментальной психологии оставался еще весьма большим. Правда, сам Вундт, уже более четверти века состоявший профессором Лейпцигского университета, фактически отошел от экспериментальной науки, сосредоточив свое внимание на создании давно задуманного труда по психологии народов. Однако его теоретическая концепция, хотя и встречала все большее число возражений, все же, пользовалась несомненным уважением в профессиональной психологической среде, вызывая к жизни многие исследования в пограничных с экспериментальной психологией специальностях.

     Одной из таких специальностей была психиатрия и клиническая психология, у истоков которых стоял выдающийся немецкий психиатр, ученик Вундта, Эмиль Крепелин. В 1883 г. Крепелин, состоя приват-доцентом Лейпцигского универ­ситета, благодаря Вундту, осознал, что его истинное призвание ─ кли­ническая психиатрия. Вундт определил круг психологических интере­сов Крепелина и основную тематику работ, которые выпол­нялись под его руководством. По предложению Вундта Крепелин на­чал писать свой «Компендиум» по психиатрии ─ первый вариант его всемирно известного «Учебника психиатрии». 

    В теоретическом плане Крепелин остался на классических, ньютонианских позициях, твердо веря в незыблемость причинно-следственных отношений. Более 50 лет он собирал материал, который позволил ему заложить основы систематики психозов и сформулировать свою концепцию. Приоритетное значение в ней придавалось клиническим данным. Подчеркивалась важность максимально объективного, подробного и адекватного описания психических расстройств. Крепелин собрал сотни историй болезней с рассказами пациентов об их переживаниях и ощущениях. По мнению Крепелина, в психиатрии одинаковые причины приводят к одинаковым следствиям: симптомам, течению, исходу и патологическим изменениям. Образцом для Крепелина в этом смысле была классическая физика. Роль случайных факторов в развитии патологии, внешних условий, реактивных особенностей организма, которые способствуют развитию болезни или тормозят ее, влияют на симптоматику, течение и исход интересовала его значительно меньше.

    Несмотря на то, что теоретическая позиция Крепелина в XX в. представляла собой некоторый анахронизм, его классификация душевных расстройств оказала большое влияние на развитие психиатрии и клинической психологии, сохранив свое значение до наших дней. Особенно большой вклад он внес в разграничение шизофрении (раннего слабоумия) и маниакально-депрессивного психоза. По его учебнику психиатрии, выдержавшему множество изданий и переведенному на многие языки, училось не одно поколение психиатров и психологов.

    Учеником и продолжателем идей Крепелина был создатель типологии характеров на основе особенностей телосложения, немецкий психиатр и психолог Эрнст Кречмер. В 1921 г. он опубликовал книгу, принесшую ему всемирную известность — «Строение тела и характер». В ней, на основании обследования 200 больных и множества вычислений соотношения частей тела, Кречмер выделил основные типы строения тела ─ лептосомный, пикнический и атлетический. Эти типы конституций он соотнес с описанными Крепелином психическими заболеваниями — маниакально-депрессивным психозом и шизофренией, установив связь между пикническим типом конституции и склонностью к маниакально-депрессивным психозам, с одной стороны, и  лептосомным типом конституции и склонностью к шизофрении — с другой.

     Кречмер также предположил, что те особенности характера, которые являются ведущими при душевных заболеваниях, могут быть обнаружены, лишь при меньшей их выраженности, и у здоровых индивидов. Различие между болезнью и здоровьем, по Кречмеру, лишь количественное: любому типу характера свойственны психотический, психопатический и здоровый варианты психического склада. Каждому из основных психических заболеваний соответствует определенная форма психопатии, а также определенный характер здорового человека. В дальнейшем Кречмер выделил три группы характеров, включая циклотимический, на основе пикнического телосложения, шизотимический, на основе астенического телосложения и вязкий, на основе атлетического телосложения, наиболее предрасположенный к эпилептическим заболеваниям.

    Определенное воздействие Вундта и Крепелина испытал и еще один знаменитый немецкий психолог и философ-экзистенциалист - Карл Ясперс. Его работа «Общая психопатология» была защищена ее автором в качестве докторской диссертации в 1913 г. и тогда же вышла в свет в виде отдельной книги. С тех пор книга неоднократно перерабатывалась и переиздавалась. Но неудовлетворенность состоянием психологической теории вызвала дрейф Ясперса, как исследователя, в область философских обобщений. 

    Его первая работа, в которой затрагивались философские вопросы  «Психология мировоззрения» вышла в 1919 г. Она была посвящена типологии психологических установок, которые были призваны стать методологическим основанием психологии. Философский аргумент, на который опирался Ясперс в этой работе, состоял в том, что главным фактором психологической жизни, выступает противопоставление субъекта и объекта. В мировоззрении человека выражается отношение между его внутренними переживаниями и объективными феноменами. Формирование мировоззрения содержит в себе элементы патологии, включая защитные реакции, стратегии подавления и вытеснения. При этом мировоззрение концентрируется вокруг ложных очевидностей или идеальных форм рациональности, в которых человеческий разум ищет спасения от пугающего разнообразия возможностей человеческого существования. Мировоззрение, таким образом, часто принимает форму «упаковки», в которой существование человека (экзистенция) закрепляет себя в борьбе против опыта, который нарушает ее защитные ограничения. Задача психологического исследования, с точки зрения Ясперса, состоит в том, чтобы вывести человека за пределы противоречий, которыми он окружает себя.

     Несмотря на необыкновенную популярность в XIX столетии, в начале XX в. психология Вундта стремительно теряла своих сторонников.  Ее место в умах нового поколения немецких исследователей занимали идеи обладавшего редким даром убедительности профессора Франца Брентано. Именно этому человеку, бывшему в молодости католическим священником, но оставившем религиозное поприще из-за несогласия с догматом о непогрешимости Папы Римского, предстояло стать предтечей новых тенденций в психологии и философии. Будучи идейным последователем Аристотеля и Фомы Аквинского Брентано предложил новую программу разработки психологии как самостоятельной науки, противопоставив ее господствовавшей в то время программе Вундта. Главным недостатком концепции Вундта он считал игнорирование активности сознания и его постоянной направленности на объект. Для обозначения этого непременного признака сознания Брентано предложил термин «интенция». Она изначально присуща каждому психическому явлению и именно благодаря этому позволяет отграничить психические явления от физических. Брентано проводил различие между физическим и психическим, утверждая, что психическое характеризуется фактом включения внешних объектов внутрь себя. Объекты оказывались включенными в умственный процесс и только так должны были рассматриваться. Сам же акт мышления оказывался намеренно направленным на тот или иной объект. При этом физические объекты оказывались не связанными актом мышления.

    Исходя из этих представлений Брентано решительно отвергал принятую в лабораториях экспериментальной психологии процедуру анализа. Он считал, что она извращает реальные психические процессы и феномены, которые следует изучать путем тщательного внутреннего наблюдения за их естественным течением. 

   У Брентано учились и под прямым воздействием его идей находились многие выдающиеся психологи, литераторы и общественные деятели. Среди них стоит упомянуть занявшего впоследствии самую престижную в Германии кафедру психологии Берлинского университета Карла Штумпфа, введшего в употребление психологический термин «гештальт» Христиана фон Эренфельса, а также первого президента Чехословацкой республики профессора Томаша Масарика (1850 ─1937) и знаменитого писателя Франца Кафку (1883 ─ 1924). В юности лекции Брентано с большим интересом посещал и З.Фрейд.

   Штумпф считал предметом психологии исследование психологических функций или актов (восприятия, понимания, хотения), отличая их от феноменов (сенсорных или представляемых в виде форм, ценностей, понятий и им подобных содержаний сознания). Изучение феноменов Штумпф относил к особой предметной области – феноменологии, связывая ее с философией, а не с психологией. Собственным предметом психологии Штумпф считал функции (акты). Так, исследованию подлежит не цвет объекта (который представляет собой, согласно Штумпфу, феномен, а не функцию сознания), а акт (действие) субъекта, благодаря которому человек осознает этот цвет в его отличии от других. 

     В начале XX в. внимание психологической общественности в Германии и за ее пределами оказалось прикованным к небольшому городку Вюрцбургу, благодаря блестящей группе исследователей, которую сплотил в местном университете Освальд Кюльпе. Несмотря на опыт многолетней работы с Вундтом, Кюльпе со своими последователями Карлом Марбе, Нарциссом Ахом, Отто Зельцем, Карлом Бюлером вышел за пределы экспериментальной модели Вундта, ограничивающей опыт двумя переменными: раздражителем, воздействующим на испытуемого, и его ответной реакцией. К этим переменным представители Вюрцбургской школы добавили  третью: состояние, в котором находится испытуемый перед восприятием раздражителя. Вюрцбургская школа ввела в психологический лексикон целый ряд новых понятий − установку (мотивационную переменную), возникающую при принятии задачи; задачу (цель), от которой исходят детерминирующие тенденции; процесс как смену поисковых операций, иногда приобретающих аффективную напряженность; несенсорные компоненты в составе сознания (умственные, а не чувственные образы), вплотную приблизившись к созданию собственной теоретической концепции.

    Однако, этого не произошло. В 1909 г., не завершив формирования теории, Кюльпе перешел в Боннский университет, и созданная им школа распалась. Стечение обстоятельств и присущий вюрцбургским психологам трудный для восприятия стиль изложения ограничили влияние этой школы. Тем не менее, ее заслуга в утверждении специфичности психологических особенностей мышления, их несводимости к ассоциации представлений не вызывает сомнения.

    Еще один ученик Брентано - Христиан фон Эренфельс доказал, что существуют определенные ощущения, которые добавляют к нашему восприятию отдельных частей объекта нечто принципиально новое. Так, обстоит дело при восприятии мелодии. Подобное целостное впечатление он назвал «гештальт-качеством», имея в виду, что музыкальная мелодия воспринимается как одна и та же, будучи даже перенесенной в другую тональность. Это означает, что впечатление от мелодии не связано с особенностями, качествами отдельных звуков. Впечатление от всей мелодии возникает как нечто принципиально новое, дополнительное к тем свойствам, которыми обладают отдельные звуки, оно является результатом взаимоотношений между ними. По мнению Эренфельса, такое общее впечатление возникает не только в отношении звука, но и в сфере всех остальных модальностей. Гештальт-качества выступают как дополнения к нашему восприятию отдельных свойств объекта. Предложенная им идея гештальта легла в основу нового направления в психологии, получившего название гештальтпсихологии.

    В первой трети XX в. большинство психологов разделилось среди многочисленных школ и направлений, каждое из которых по-своему понимало предмет и методы психологической науки. В своем большинстве школы преувеличивали роль того или иного частного аспекта развития психики, что не только затрудняло их взаимопонимание, но, в конечном итоге, неизбежно приводило к самоизоляции. В результате, в то время как, некоторые из школ психологии, например, структурная школа или функционализм, достигнув кратковременного расцвета, вскоре стремительно теряли число своих сторонников; другие направления, например, психоанализ, превращались в подобие религиозного культа. Весьма примечательно, что именно в эти годы появляется новое направление, чьим кредо становится общность законов внешнего, физического и внутреннего, психического миров. Этим направлением становится гештальтпсихология, до сих пор оставляющая впечатление некоторой неразгаданности и незавершенности. 

     Время наибольшего расцвета гештальтпсихологии  ─ 1920-е гг.─ эпоха бурного прогресса психологической науки, плодотворное для многих ее отраслей и направлений. Но уже в этот период гештальтпсихология привлекает к себе внимание строгой обоснованностью своих положений, повторяемостью результатов и их независимостью от субъективного фактора, что выгодно отличает эту школу от интроспективной психологии и психоанализа. В то же время гештальтпсихология не замыкалась, подобно бихевиоризму, в поисках корреляционных связей между стимулом и реакцией, отстаивая специфику и приоритетность психологических законов.

    Начало этому направлению было положено еще перед первой мировой войной, когда трое исследователей – Макс Вертгеймер, Курт Коффка и Вольфганг Келер предприняли попытку опровергнуть теоретическую концепцию Вундта на основе изучения особого рода зрительных иллюзий, названных ими фи-феноменом. Сущность этого феномена заключалась в том, что при определенном времени свечения двух попеременно включающихся источников света (около 60 миллисекунд), возникало впечатление маятникообразного движения света от одного источника к другому. Вертгеймер и его коллеги были убеждены, что обнаруженная иллюзия не поддается объяснению с точки зрения теории Вундта. Ведь согласно их интерпретации концепции Вундта, наблюдатель не мог видеть ничего кроме двух исходных элементов – источников света, с какой бы частотой они не включались.

     Возможно, в данном отношении молодые исследователи, самому старшему из которых недавно исполнилось 30 лет, были слишком увлечены открывающейся перед ними перспективой новой теории. Во-первых, сама иллюзия возникающего движения уже давно была использована братьями Люмьер при создании кинематографа. К тому же, один из «законов психической жизни» Вундта гласил, что в разной системе связей элементы приобретают различные характеристики. В принципе, это позволяло истолковать фи-феномен, как приобретение исходными элементами новых свойств кажущегося движения, благодаря соединению их особыми связями (попеременное включение с определенным периодом). 

     Однако, как показало время, истинное значение проведенного эксперимента состояло не в ниспровержении Вундта, а в утверждении новой, системной по своей сущности, концепции психологии. Ожесточенная полемика гештальтпсихологов со сторонниками взглядов Вундта (она продолжалась долгое время) лишь подчеркивала родственность их исходных позиций. Причина непримиримости участников полемики скрывалась в общем системном основании обеих школ. При том, однако, что позиция Вундта концентрировала внимание на различиях между элементами сознания, а позиция гештальтпсихологии, напротив, была сосредоточена на идее гештальта, упорядочивающего сенсорный состав сознания.

    Логика гештальтпсихологии заключалась в следующем: считая, что познание представляет отражение одними объектами существенных связей между другими объектами, необходимо признать затруднительное положение, в котором оказывается психология, построенная на самонаблюдении ─ поскольку ни один природный объект, включая и психику, не может непосредственно отражать самое себя. Поэтому достижения умозрительной и интроспективной психологии ниже достижений естественных наук. Для познания внутренних закономерностей психической жизни необходимо рассматривать их как модели процессов, происходящих в независимо существующем внешнем мире. В этой связи эксперимент должен показать адекватность моделей отражаемой реальности.

   Такая точка зрения ставила Вертгеймера и его коллег перед необходимостью поиска наиболее общих принципов организации объективного мира, являющихся одновременно и психологическими законами. Наиболее важным при этом становится закон образования целостной структуры – гештальта, как в психических процессах восприятия или мышления, так и в физическом мире.

   Характерно, что одной из первых работ Келера является монография «Физические гештальты в покое и стационарном состоянии». Нередко, упоминая эту работу Келера, авторы психологических обзоров усматривают в ней лишь подтверждение «физикалистского редукционизма гештальтпсихологов», упуская из виду, что без доказательства действенности принципа гештальта в физическом мире вся гештальтпсихология вырождалась бы в глазах ее создателей в бездоказательную схему. Обращение к миру физических явлений с их позиции не только закономерно, но и необходимо, ведь только установив принципы организации физического мира можно приблизиться к пониманию сущности  психических процессов.

THE SILVER AGE

OF GERMAN PSYCHOLOGY

Ryzhov B.N., MCPU, Moscow

The article is devoted to historical era of development of German psychology in the beginning of the 20th century.

Key words: Europe universities, German science, foundation of German psychology, branches and schools of psychology.

Другие публикации: