СИСТЕМНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
И СОЦИОЛОГИЯ

    Просмотров: 9267

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В РОССИИ КОНЦА XVIII –НАЧАЛА XIX ВЕКА. И.П. ПНИН

                                                                                            Д. В. Иванов,

                                                                           НГПУ, Новосибирск

В статье рассматриваются ведущие идеи видного деятеля российского просветительства И. П. Пнина, внесшего свой необычный вклад в развитие отечественной психологической мысли в конце XVIII − начале XIX столетия. В статье используются историко-психологическая реконструкция, библиографический метод, способствующий систематизации основных материалов и источников, а также психологическая интерпретация представлений русского просветителя о человеке и человеческой природе, борьбе и тех принципах, которые позволили ему описывать психологические феномены.

Ключевые слова: нравственная психология, человеческая природа, система психологических понятий, борьба, человек борющийся, разумность, чувственность, добродетельность.

PSYCHOLOGICAL IDEA IN RUSSIA IN THE END OF THE 18^TH AND IN THE BEGINNING OF THE 19^TH CENTURIES. I.P. PNIN

D. V. Ivanov,

NSPU, Novosibirsk

The article deals with the idea of a prominent leading figure of the Russian Enlightenment I.P. Pnin, who has made a significant contribution to the development of Russian psychological thought at the beginning of the XIX century. The article uses the historical-psychological reconstruction, bibliographic method that promotes ordering of basic materials and sources, as well as the psychological interpretation of Russian educator’s representations about a man and human nature, a struggle and principles that have allowed him to describe the psychological phenomena.

Keywords: moral psychology, human nature, the system of psychological concepts, struggle, struggling people, intelligence, sensitivity, righteousness.

Введение

Отечественная психологическая мысль при ближайшем рассмотрении оказывается оригинальной и весьма значимой для формирования общего контекста мирового психологического знания, благодаря длительности и уникальности пути своего становления и развития[28: с. 164]. Реконструкция и интерпретация отечественной философско-психологической рефлексии, позволяет обнаружить «национальные особенности» (Б. Н. Рыжов), среди которых: самостоятельный научный поиск, ведущий к созиданию оригинальных «систем», объясняющих природу человека, богатство его внутреннего мира (психику) и взаимоотношений с миром, близость философско-психологических идей поэтическому творчеству.

История отечественной психологической мысли, берущая исток в системном обосновании происходящих с ней событий, помогает рассматривать путь ее становления и развития во взаимосвязи всех аспектов такого развития [26].

Для составления общего представления о развитии психологической мысли в России конца XVIII − начала XIX вв. ценной «системой взглядов» явились философско-лирические произведения, статьи, переводы, трактаты видного деятеля отечественного просветительства — И. П. Пнина, поднимавшего вопросы о сущности человеческой природы, борьбы и отношений с миром.

И. П. Пнин: этапы жизненного пути

Жизненный путь Ивана Петровича Пнина (1773−1805) — русского поэта, переводчика, философа и психолога характерен для эпохи позднего Просвещения, ровесником которой он был. Сложные перипетии судьбы незаконнорожденного сына высокородного екатерининского вельможи Н. В. Репнина были опосредованы условиями воспитания, обучения, прохождения службы, того образа жизни и социальных отношений, которые были свойственны его времени.

Пнин, прошедший недолгий жизненный путь, остался в истории философско-психологической мысли в России конца XVIII – начала XIX вв. как талантливый «отрок», блестящий офицер, «поэт-философ» (Н. П. Брусилов) [3: с. 57], переводчик и философствующий психолог.Его принято считать «крупным» и «оригинальным» мыслителем, общественным деятелем, предшественником декабристов, оказавшим значительное влияние на формирование их мировоззрение [5: с. 69; 8: с. 67]. Пнина называют «русским гольбахианцем конца XVIII века» (И. К. Луппол), подчеркивая его роль в распространении в России идей французского просветителя П. Гольбаха. «Яркая личность» Пнина-гуманиста рассматривается также как «переходная» от А. Н. Радищева к декабристам [14: с. 219]. Последняя характеристика Пнина важна для понимания тех качественных изменений, которые стали происходить в отечественной философско-психологической мысли конца XVIII – начала XIX вв., поскольку помогает понять ее путь во взаимосвязи с судьбой самого мыслителя.

В детстве Пнин воспитывался как «сын вельможи», получив хорошую подготовку «в языках» и естественных науках. По воспоминаниям его современников, подобного рода «домашнее» воспитание содержало практические навыки для будущей службы (подготовительные упражнения и сами упражнения в фехтовании, ведения боя и борьбы, военные игры), умение вести себя в обществе («обходительность» и «галантность») [11: с. 49−64]. Происходило знакомство с основами морали и необходимыми религиозными ритуалами, но главное — осознание базисного кардиогностического принципа русской психологии, которое приходило вместе с восприятием образов патристической, православной литературы (житийные произведения, поучения и послания, апокрифы и др.), становившееся началом формирования собственного душевного опыта. Поощрялось также отображение в дневниковых записях событий, происходящих в эмоциональном, умственном и нравственном становлении юного воспитанника. Его собственный душевный опыт, как «сердцеведение», становился направляющим в поисках верных путей развития «себя». Отличительной особенностью такого воспитанника был талант к сочинительству, он писал стихи и оды, проявляя чувственную сторону своей личности.

Сам Пнин начал сочинять стихи уже «в младенчестве», причем, по воспоминаниям близко знавших его современников, такие, которые могли бы «сделать честь» человеку в «совершенном возрасте» [3: с. 60].

В десятилетнем возрасте Пнина отдали в Университетский благородный пансион. Открытый в 1778 г. при активном участии виднейшего просветителя и куратора Московского университета — М. М. Хераскова [21: с. 12; 101−102, 211, 222], пансион стал своего рода «блистательным учебным заведением», где нашлось место для талантливой молодежи, существенно повлиявшей на отечественную культуру в наступавшем уже XIX столетии. Взгляды самого Хераскова — поэта, философа, общественного деятеля — повлияли на развитие психологической мысли в России второй половины XVIII в. Его дидактические представления становились основанием системы воспитания в пансионе.

Среди «сотоварищей» Пнина по пансиону были: А. А. Шаховской (поэт, драматург), Д. И. Вельяшев-Волынцев (поэт, редактор, драматург и переводчик), А. С. Кайсаров (литератор, ученый — доктор философии, филолог), М. С. Кайсаров (поэт и переводчик), А. Ф. Войеков (поэт, литературный критик, член Российской академии наук), П. А. Кикин и И. Н. Инзов (авторы небольших стихотворных произведений, переводов, блестящие военные, покровители художников и поэтов). Спустя годы Пнин поддерживал с ними отношения. Младшими современниками Пнина, обучавшимися в пансионе и продолжившими просветительские традиции нравственной психологии, заложенные в XVIII в., явились В. А. Жуковский (автор ряда философско-психологических статей о явлениях эмоционально-чувственного мира личности), В. Ф. Одоевский («любомудр» и автор «Психологических заметок»), М. Ю. Лермонтов (гений философско-психологической лирики) и многие другие. Плеяда талантливых личностей, окружавших юного Пнина, помогала в раскрытии его собственных дарований, формировании философско-поэтического образа мыслей, а также способов их выражения. Известно, что в пятнадцатилетнем возрасте Пнин написал оду, которая, к сожалению, не сохранилась [22: с. 22]. Однако это говорило о возрастающей потребности в проявлении своих способностей.

Сама атмосфера пансиона, где обучался юный Пнин, программа воспитания и обучения были ориентированы на создание творческой обстановки. В пансионе была большая библиотека, при этом поощрялось книголюбство и собирание личных библиотек, совместное чтение литературы и «литературные опыты». Пансионеры могли публиковать свои «опыты», «труды» в периодических изданиях, среди которых «Распускающийся цветок» (1787), «Полезное упражнение юношества» (1789) и др. Для преподавания были «приготовлены» наглядные пособия, разнообразные коллекции и кабинеты, «математические» и музыкальные инструменты и т. п.  Здесь преподавали университетские профессора, вырабатывались новые принципы воспитания и обучения, готовились и публиковались учебные пособия. Считалось, что обучение должно быть «основательным», а воспитание — ориентировано на развитие нравственности (добродетельности), что способствовало стремлению выпускника пансиона к высшим человеческим идеалам, к постижению «истины» [21: с. 16, 76, 318, 428−429]. Вспоминая о Пнине, один из его друзей-биографов — Н. П. Брусилов — отмечает, что все его «творения» были исполнены «духа» поэзии, чувства добродетели и, что важно, «истины», которые составили «совершенство образованного человека» [3: с. 58−59]. Пнин оправдал возлагаемые на него надежды наставников пансиона.

Выпустившийся из пансиона Пнин показал «похвальные успехи» в богословии, геометрии, геодезии, рисовании и чистописании, российском слоге, немецком и французском языках, поступал «добропорядочно». Знание языков позволило ему переводить сочинения зарубежных авторов, знакомясь с их идеями и теориями.

Свое обучение Пнин продолжил в Артиллерийско-инженерном кадетском корпусе, где требования ограничивались подготовкой в военном деле и необходимой «шагистикой» [3: с. 58; 15: с. 103]. Талантливый «отрок» готовился к карьере военного. Уже в 1790 г. он был участником похода «на финских водах против шведов», командовал «пловучей батареей», а позже до 1796 г. находился на военной службе.

После отставки в 1797 г. Пнин начинает свою литературную, публицистическую и «изыскательскую» деятельность. Совместно со своим единомышленником — А. Ф. Бестужевым (отцом четверых братьев декабристов Бестужевых), — с которым познакомился еще во времена своего обучения в Артиллерийско-инженерном кадетском корпусе, где последний был корпусным офицером, Пнин организует издание журнала. Периодическое издание Пнина — Бестужева — «Санктпетербургский журнал» выходило ежемесячно в 1798 г. [3; 5: с. 76; 7: с. 164, 247; 8: с. 69; 15: с. 107−144]. Произошло это на фоне ушедших в прошлое новиковских, сумароковских, херасковских, крыловских журналов, где помимо всего важного, просветительского были представлены основные достижения психологической мысли эпохи Просвещения. Журнал Пнина с его философско-психологическим, философско-лирическим содержанием стал мостом через застывшую бездну страха, лжи и лицемерия короткого павловского времени, предоставив своему читателю возможность узнать о новых идеях и взглядах на человека, его природу, общество. Поэтические произведения Пнина, опубликованные в этом журнале стали «своего рода литературным комментарием» (В. Н. Орлов) к его публицистическим, философско-психологическим сочинениям, отражением воззрений на человека, его природу и борьбу.

В 1801 г. для Пнина произошло значимое событие — состоялось его знакомство с А. Н. Радищевым [8: с. 67; 15: с. 147; 25: с. 241−242]. Он «с восторгом» слушал Радищева, в чьих трудах философско-психологическая мысль XVIII в. достигла вершины своего развития [23: с. 71−79; 31: с. 361−395], стал его идейным последователем. Радищевская «философия как судьба» (Т. В. Артемьева) [1: с. 156−159] Пнину была хорошо известна. Он же явился автором поэтического произведения «На смерть Радищева» в 1802 г. [20: с. 62; 27: с. 177−178], где подвел итог радищевскому философствованию и деятельности как ценности общего блага.

В самом начале правления Александра I Пнин возвращается на государственную службу [3: с. 57−58]. Хотя пришло время «двуличности» и «переменчивости» александровской эпохи [7: с. 247], период с 1802 г. по 1805 г. считается временем расцвета в творчестве Пнина, когда им были написаны произведения, содержащие его мировоззренческие установки и смысловые контексты, значимые для понимания отечественной психологической мысли той поры. Среди этих произведений и «Опыт о просвещении относительно к России» (1804) [18; 20: с. 119−161; 27: с. 179−231]. Произведение стало знаковым в плане обобщения идей, связанных с пониманием предназначения человека в обществе и развития его возможностей (способностей). Это сочинение произвело глубокое впечатление на юного В. Ф. Одоевского, обучавшегося, как и Пнин, в Благородном пансионе, ставшего впоследствии литератором, философствующим психологом-просветителем XIX в. Идеи Пнина побудят и друга Одоевского — Д. В. Веневитинова — к созданию «теории» самосовершенствования человека путем самопознания. Творческое наследие мыслителя окажет влияние на формирующуюся проблематику русской психологической мысли первой половины XIX в.

Незадолго до смерти в 1805 г. Пнина избирают президентом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств [3; 15: с. 158, 265−266; 20: с. 266], что явилось подтверждением его высокого авторитета в обществе, признанием литературных, научных заслуг и таланта.  Однако, оставив незавершенными ряд своих философско-психологических идей и теорий, «странник мира» ушел «навеки» (К. Н. Батюшков).

В истории не сохранилось художественно-графического изображения русского мыслителя, но благодаря литературному портретированию, представленному в воспоминаниях, заметках его современников, можно в общих, скорее, в социально-психологических, чертах представить образ Пнина.  Вспоминают, что он был невысокого роста, худощав, «очень жив в движениях своих» (Н. И. Греч), «юности краса» (К. Н. Батюшков), «пленял своей душой» (Н. Ф. Остолопов), «съединял ум с кроткою душей» (А. А. Писарев), с восторгом предавался «чувствам дружества», был полезен согражданам (К. Н. Батюшков), «имел сердце нежное, чувствительное» (Н.П. Брусилов), оказывал помощь нуждающимся, его воспитание позволяло быть  любезным в обращении с окружающими («любезен в обществе бывал»), а образование — глубоко мыслящим и остроумным человеком [2: с. 352; 3; 20: с. 225−232; 22]. Пнин — герой, не боявшийся в своих «творениях правду говорить» (Н. Ф. Остолопов). Отметим важную особенность приведенного образа: он — сочетание прекрасного и нравственного в человеке. Иными словами, Пнин имел «способность избирать наилучшее» [16: с. 430], фактически представлял собой «явление калокагатии», значимое для русской психологической мысли, воспринявшей «великие психологические системы античности» (Б. Н. Рыжов), а среди них и платоновское наследие еще на заре своего зарождения и  становления.

В истории психологии источниками для реконструкции идей, взглядов, теорий и концепций мыслителей прошлого могут служить как их произведения (труды, трактаты, диссертации, статьи, философско-лирические сочинения), так и документы, аутентичные эпохе их создания, отражающие условия, способствующие объяснению образа мышления и образа жизни авторов. Творческое наследие Пнина разнообразно по своему содержанию, оно включает не только статьи и трактаты, но и сочинения философско-лирического характера. Однако, несмотря на интерес к творческому наследию Пнина, как показывает библиографический анализ, вне научного рассмотрения, остаются его психологические идеи и теории, которые сопутствуют философским, правовым, историческим, экономическим и педагогическим взглядам, поэтическим опытам и достижениям этого мыслителя [3; 5: с. 69−72; 8; 10: с. 198−203; 336−340; 13; 14: с. 219−251; 15: с. 91−207; 22]. Тем не менее психологические идеи и теории русского мыслителя могут быть выделены из общего потока его научной рефлексии, реконструированы и интерпретированы с учетом сложившейся традиции изучения «психологических текстов» эпохи Просвещения [9].  Психологические взгляды Пнина имеют очертания «системы», хотя и носят незаконченный характер. Важным остается значение этих взглядов, поскольку на переломе столетий они являются показательными для не останавливающегося в угоду неблагоприятно складывающимся социально-историческим условиям общего хода развития психологической мысли в России.

И. П. Пнин: круг основных психологических взглядов и представлений

Наш современник, историк психологии Б. Н. Рыжов убедительно доказывает, что там, где появляется система психологических понятий, формируется психологическое знание [26; 28; 29]. Историко-психологическая реконструкция и психологическая интерпретация творческого наследия Пнина [17; 18; 19; 20; 27: с. 167−246] позволили обнаружить особенности тех психологических взглядов (представлений) системного характера, которые адекватны эпохе позднего Просвещения в России, а именно относятся к концу XVIII– самому началу XIX вв. Во-первых, это — интерес к «учениям», «психологическим системам» (Б. Н. Рыжов) западноевропейских просветителей; во-вторых, постоянное желание самостоятельного творчества в вопросах о человеческой природе; в-третьих, использование метафорических понятий и аллегорических сравнений в построении собственных психологических систем.

Для Пнина одним из значимых авторитетов в области философско-психологической мысли был французский просветитель П. Гольбах, продолживший дело своего соотечественника Э. Кондильяка, одного из основателей западноевропейской психологии Нового времени. Историк психологии Б. Н. Рыжов указывает на Кондильяка как на первого философа и психолога, отчетливо произнесшего термин «система» [28: с. 76], а на Гольбаха, его младшего современника, как на использовавшего это понятие в своем серьезном научном трактате «Система природы, или о законах мира физического и мира духовного» [6].

Пнин как «последний романтик» французского просветительского материализма, участвовавший в переводе гольбаховских работ, буквально пойдет по стопам русских мыслителей раннего Просвещения — В. Н. Татищева, А. Д. Кантемира и др., — которые своими истолкованиями сочинений зарубежных теоретиков внесли существенный вклад в развитие отечественного психологического тезауруса, системы психологических понятий и практически взаимоувязали российскую психологическую мысль с западноевропейской.

У Пнина сложились собственные философско-психологические взгляды на природу человека, богатство внутреннего мира (психику), борьбу и отношения с обществом, которые он, несмотря на всё обездвиживающий мороз времени правления Павла I, когда «уста замерзали на вскрике», смог метафорически выразить, а в начале александровской эпохи теоретически обобщить. Философско-психологические взгляды Пнина опираются, с одной стороны, на просветительскую идею о приоритете разума в поведении человека и его отношений с миром, а с другой — на кардиогностический принцип («сердцеведение»), традиционно значимый для русской философско-психологической мысли. Пнин предполагает, что богатство внутреннего мира (психики) человека, многообразие форм психической жизни, есть содержание необходимых свойств, функций индивида, неповторимости его в обществе.

В понимании человеческого познания у Пнина обнаруживаются философско-психологические взгляды, включающие «понятия» ощущения и восприятия, чувства и воли, памяти, размышления (суждения),воображения,разума иречи человека. 

Человеческие ощущения помогают индивиду проживать «порядок мира» — обычный или необычный ход вещей. Человек ощущает этот мир, отзывается на изменения в нем. Восприятие осуществляется как сознательная и активная деятельность преобразующего этот мир человека, когда раскрываются его потенциальные возможности, заключенные в предметных отношениях («каждый мне предмет гласит»), также происходит оценивание различных впечатлений в ходе познания.

Память индивидуальна, социально и исторически ценна, она формирует пространство жизненной ретроспективы человека, позволяет обобщать его личный опыт. Память подвержена «изменениям» в ходе развития и обучения человека, поэтому есть возможность ее «улучшения».

 Мышление человека (размышления, суждения, разум) также подвержено качественному преобразованию в ходе познавательной деятельности. Оно может проявлять себя в виде мыслительной активности («дал мысли тело»), верных суждений («проникнуть естества законы»), позволяющих обнаружить способности человека, в разнообразных мыслительных продуктах (идеях, умозаключениях, теориях). Размышления и суждения становятся показателями жизнеотношения человека, его способности к конструированию мира «из хаоса вещей нестройных».

Речь позволяет человеку выразить свое отношение к миру («ты знаки дал речам»). Она социально значима, способствует самовыражению человека, его творческой активности — «средство сообщения» понятий, «чувствий», желаний. Речь дает возможность для соединения знания, отношения к нему и смыслового содержания. В ходе своего развития и познания человек преобразовывает «россыпь» слов в смыслоречевое отношение к себе, миру и обществу. Он выражает эмоциональное отношение к жизни общества и к другим людям. Речь закрепляет («сообщает») разнообразие мыслительной деятельности в высказываниях и «тексте» — сочинениях, передающих смысл заинтересованным окружающим. Внимание уделяется культуре речи. Возникает необходимость в правильном произношении, изложении «мысли», выразительности речи и ее «воздейственности» на других.

Признается ведущая роль художественного слова и воображения в познании человеком законов мироздания («проникнуть естества законы»). Поэтическое знание направляет человеческое воображение на воссоздание, «сотворение» тех картин мира, которые еще пока недоступны для разума («духом в облаках паришь»). Это позволяет человеку «согласиться» со своей природой и окружающим миром, достигать душевного величия, различать добро и зло, воспринимать себя героем-борцом.

Чувства человека — его «сердечные» переживания, личное отношение к жизни и самому себе. Самые значимые — моральные (нравственные) чувства, связанные с человеческими принципами, правилами поведения и отношением людей друг к другу, верное исполнение которых влечет за собой положительные переживания. Чувства патриотизма, дружбы, любви и борьбы (героического) становятся основополагающими в пнинском описании человеческой природы. «Чувства человека» очень значимы для Пнина-«сердцеведа», его объяснений природы человека. Здесь сказалась ментальная установка, ориентирующая на мировосприятие и мироощущение с позиций кардиогностического принципа («психология сердца»), столь выпукло проявляемого в русской психологической мысли. Метафора «сердце» объясняет у Пнина объединение чувственного и разумного (эмоционального и рационального, телесного и духовного) в природе русского человека. Она направляет взгляд русского просветителя в сторону развития нравственной психологии, делая его мысль идеархической, а именно, формирующей «общий поток идей», который в связи с их оценкой последователями Пнина станет значимым для отечественной психологии. 

Воля помогает человеку преодолевать трудности, возникающие в его жизнедеятельности («стихиям слушаться велишь»). Истоки воли обнаруживаются в потребностях человека. Однако, если Гольбах утверждал, что внешних причин (материальных потребностей) может быть достаточно для объяснения активности индивида, его поведения («поколику предметы производят в нас впечатления» [17: с. 63]), то Пнин видит необходимость в социальных и познавательных потребностях человека. Сам Пнин, по воспоминаниям его современников, всегда испытывал потребность «быть полезным людям» — своим «согражданам», оказывать помощь нуждающимся,отдаваться «чувствам дружества», «иметь сердце нежное, чувствительное» (К. Н. Батюшков, Н. П. Брусилов). Реализация этой социальной потребности подразумевает такое качество личности, как «душевность», а стремление увидеть результат собственной «душевной работы» — наличие твердой воли у человека. Желание Пнина познавать мир и человека, обозначенное как познавательная потребность, представляет бесконечное множество оттенков и граней его духовной жизни, дает возможность различать аспекты в истолковании и интерпретации его «текстов». Жизнедеятельность этого русского мыслителя вполне отвечала тем идеалам и убеждениям, которые он хотел донести до сограждан в своей философско-лирической, психологической мысли.

Можно заметить, что круг основных психологических взглядов и представлений у Пнина достаточно широк, он отвечает сложившейся просветительской традиции русской психологической мысли эпохи Просвещения. Идеи и теории Пнина могут быть поняты в общем контексте психологических взглядов его предшественников (В. Н. Татищев, А. Д. Кантемир, М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, А. Н. Радищев, М. М. Херасков, Н. И. Новиков, Я. Б. Княжнин, И.А. Крылов и др.), той системы психологических понятий и профессионального тезауруса, которые органично включили метафоры и аллегории для объяснения природы человека, его борьбы и отношений с миром.

Когда-то Л. С. Выготский настаивал на необходимости изучения всех взглядов на проблемы психологии, ему была нужна история психологии на которую «осела пыль веков» [4: с. 428], поскольку именно в ней он видел живую связь различных времен зарождения, становления и развития психологической мысли. Психологические взгляды Пнина — это часть той истории отечественной психологии, на которую осела эта самая «пыль веков», и в то же время они — живая связь мнений и идеалов, ценных для российской психологической мысли  конца XVIII – начала XIX вв. Тем более что к этому можно добавить то, что подобного рода «философско-психологические опыты» в продолжение общего пути развития психологической мысли в России в эпоху Просвещения станут востребованы у друга Пнина — К. Н. Батюшкова, который будет писать «речи» и «диссертации» на философско-психологические темы [2: с. 31−39, 39−46, 148−163 и др.], у выпускников пнинской alma mater — «пансионеров» В. А. Жуковского, В. Ф. Одоевского, а также у Д. В. Веневитинова, П. Я. Чаадаева, декабристов. Просветительская психологическая мысль продолжит обогащаться идеями и теориями, достойными рассмотрения в психологии, и в XXI столетии продолжающей поиск ответов на вопросы о человеческой природе.

И. П. Пнин: человек ─ борец и зиждетель вселенной

В российской психологической мысли конца XVIII– начала XIX вв. проблема человека, его борьбы и отношений с миром оставалась значимой для просветительской рефлексии. Сам человек идеализируется, ему приписываются высокие устремления, он добродетелен и достоин стать счастливым в обществе и индивидуально. Человек выделяется на фоне общества, он — индивидуальность, готовая к совершенствованию и подвигу. Интересен для мыслителей внутренний мир человека, мир его субъективных ощущений и представлений. Исследователи указывают на различные источники, в которых отразилось своеобразие общих культурных тенденций эпохи, воплощенных в психологической рефлексии о человеческой природе, его борьбе и отношений с обществом [1; 11; 12; 23: с. 56–81, 163–187].

Проблема человека рассматривается также с позиции идей историзма, которые в XVIII столетии активно проникают в психологическую мысль. Поэтому вполне объясним возникающий здесь неудержимый интерес к принципу, объединяющему вещи в их соотношении, а не в абсолютном восприятии (Б. Н. Рыжов) [28: с. 75–76]. Идея историзма и «естественночеловеческого идеала» захватывает французских просветителей (Дж. Вико, Ш. Монтескьё, П. Гольбах и др.), зарождается на российской почве благодаря взглядам русских мыслителей (В. Н. Татищев, А. Д. Кантемир, А. П. Сумароков, М. В. Ломоносов, А. Н. Радищев). Психические свойства и функции человека представляются в контексте этих идей результатом длительного развития культуры и запросов, потребностей общества. Кроме того, в результате увлеченности французскими просветительскими идеями (а мы делаем акцент именно на них в связи с рассмотрением идей Пнина), где приоритет отводился всему земному, социальному, в отечественной философско-психологической мысли актуализировался деистический (от лат. dues — бог) взгляд на мир. Сторонники деизма признавали божество создателем мира. Этим положением, например, русские деисты отличались от французских атеистов и материалистов, отвергавших существование Бога как творца вселенной. Однако отечественные сторонники деизма отрицали роль божества в судьбах людей и его вмешательство в ход развития природы и человеческого общества, выдвигали требование о согласовании религии с естественным разумом [10: с. 190]. Согласно сложившейся традиции принято считать, что философско-психологическое мировоззрение Пнина носило деистический характер [10: с. 199; 23: с. 33]. В соответствии с таким мировоззрением Пнин признает мир («где есть порядок, есть и воля») божьим творением, развивающимся, впрочем, по собственным законам, где человеку («везде твои дела встречаю») принадлежит ведущая роль. Как последователь Радищева он придерживался идеи историзма и значимости культуры при обобщении своих взглядов на человека и его отношений с обществом.

Человек — «природы лучшее созданье» — рассматривался как целостное существо, чувствующее и рассуждающее, способное к общежитию с себе подобными, «трудом» и «опытностью» изменяющим свою «судьбу». Человеческая природа представлялась «совокупностью» качеств и свойств, данных индивиду, которые он может совершенствовать «естеством» и «силой» воспитания. Для Пнина человек — чувствующий («сердечный»), мыслящий («разумный») и действующий («трудолюбивый») в неповторимых ситуациях своей жизни и борьбы.

Пнин наполняет содержание психологических феноменов новыми смысловыми оттенками благодаря философско-лирическому подходу к их описанию. Даже законы «естества» приобретают философско-лирическое «звучание», характерное для просветительского века (А. Д. Кантемир, М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, М. М. Херасков, Я. Б. Княжнин, А. Н. Радищев).

Высказывания Пнина о человеке обнаруживают практически возрожденческое очарование им и его «достоинствами». Пнин восхищается человеком, он видит его борцом и «истинным гражданином», пришедшим вместе с «великим обществом людей», носителем духа народа. Такой народ мыслитель наделяет рядом качеств, среди которых трудолюбие, бескорыстие, беспристрасность и жертвенность. Приобщаясь к духу и культуре своего народа и «отечества», человек воспитывает в себе лучшие качества. Пнин продолжает рассмотрение вопроса о «истинном сыне отечества», поднятом русскими просветителями, в частности его «наставником» — А. Н. Радищевым [24]. Для Пнина существует «человек естественный», который, скорее, пример исторического прошлого человеческой цивилизации, а также «человек гражданственный» — идеал его описательных характеристик.  Пнин «находит» «исключительные» добродетели, которые соответствуют его представлению о «истинном сыне отечества» — «человеке гражданственном». Такого человека он видит трудолюбивым, честным, законопослушным, благочестивым, готовым к самопожертвованию «пользам отечества». Эти характеристики становятся моделями пнинской «теории человека».

Пнин — сторонник самой идеи совершенствования и развития человеческой природы. Он обращает внимание на необходимость создания условий для улучшения природы человека, «поощрения» его «дарования», «награждения» его «трудов», прославления, «венчания славой» «патриотических подвигов» [18: с. 136]. Мыслитель говорит о необходимости «труда» для «истинного сына отечества», имеющего «сердце образованным нравственностию, а ум — учением».  Заметим, что в XVIII в. труд и производство становятся «идеалом цивилизации» [30: с. 60], поэтому человек рассматривается с точки зрения его полезности в деле общего «производства» на благо отечества. В духе просветительской традиции Пнин видит человека зиждетелем, творцом человеческой культуры, человеческой «вселенной». Человеку подвласно практически всё в видимом мире («царь земли, царь вселенной»).

«Чрез трудолюбие, которое дает жизнь» предлагалось развивать человеческую добродетель. «Способность трудиться» — важное условие человеческого счастья. Пнин разделяет идею русских просветителей о возможном «благополучии» человека, достижении им счастья. Он считает, что человек «каждую минуту» стремится к «доставлению» себе блага. Социальная значимость человека уже предполагает удовлетворенность жизнью. Однако счастье, благо («благополучие») рассматриваются скорее как этическая категория, особенностью которой является ее императивный, оценивающий и мотивирующий характер. Преодолевая себя, стремясь к «пользам отечества» и познанию (стать добродетельным и просвещенным) человек реализует свое право на счастье. Неудивителен поэтому пафос борьбы, пронизывающий сочинения Пнина. Человеку необходимо бороться, достигая добродетелей и становясь достойным своих «должностей», человеческих и гражданственных.

Русский просветитель считает, что борьба актуализируется причинами, значимыми для общества, она — ценность, представленная в сознании каждого. Он различает борьбу относительно ее возникновения и направленности «естественными побуждениями», выделяет общественно-полезные, личностно-ценные и армейско-военные причины борьбы. Личностно-ценная борьба помогает человеку регулировать свои потенциальные возможности, проявлять способности, а армейско-военная — стимулирует у него героическое поведение и доминирование воинского авторитета. Понимание общественно-полезной борьбы, способствующей движению «народного духа», говорит об определенном синтезе личного и общественного, о зарождении «языка» в описании психологии «социального» человека, которым воспользуются просветители уже XIX столетия. Борьба и ее «причинности» различаются у Пнина по своим модусам и характеристикам. «Человек естественный» со своей витальной борьбой, направленной на достижение собственных, ценных для него целей, обеспечивает защиту материальных интересов. «Человек гражданственный», состоявшийся в обществе («сердце должно быть исполнено благородной гордости» [18: с. 59]), готов к борьбе, целью которой служат глубокие смыслы, отражающие высокие героические и патриотические идеалы. «Пнинский борющийся человек» добродетелен и просвещен, способен преодолевать препятствия внутреннего и внешнего характера, достигая идеала в совершенствовании себя и созидании общества.

В целом рефлексия Пнина о человеческой природе, борьбе и отношениях человека с миром, окрашенная в нравственную тональность, оказывается существенным вкладом в психологическую мысль конца XVIII – начала XIX вв.

Заключение

Личность Пнина, его метафорический образ мышления в сложившейся социально-исторической ситуации в конце XVIII− начале XIX вв. стали показательными в плане идентификации с ментальностью, соответствующей русской картине мира.

Психологических теорий у Пнина немного, но его психологические взгляды в их философской метафоричности интересны и значительны, они как жемчужины, которые нуждаются в объединяющей их общей нити реконструкции и рефлексивного осмысления.

Для объяснения своих взглядов Пнин использует систему психологических понятий, входящих в круг основных психологических взглядов и представлений, характерных для российской просветительской мысли его времени. Участвовавший в переводе трудов зарубежных ученых, он внес свой вклад в развитие отечественного психологического тезауруса и способствовал соприкосновению российской психологической мысли с западноевропейской.

Философско-психологические взгляды Пнина основываются на идее приоритета разума в поведении человека и кардиогностическом принципе («психология сердца»), традиционном для русской психологической мысли. Метафора «сердце» помогает Пнину объединять чувственное и разумное (эмоциональное и рациональное, телесное и духовное) в природе русского человека.

        Достижением Пнина в области психологической просветительской мысли можно считать его возвышенное рассуждение о человеке как о целостном существе, осознание ценности его природы, веру в необходимость развития и совершенствования индивида и его способностей и определение необходимых для этого условий.

Идеи, взгляды и представления Пнина наглядно демонстрируют «национальные особенности исторического пути» (Б. Н. Рыжов) русской психологии, творчески переосмысляющей достижения западноевропейской психологической мысли.

Литература

1. Артемьева Т. В. От славного прошлого к светлому будущему: философия истории и утопия в России эпохи Просвещения. СПб.: Алетейя, 2005. 496 с.
2. Батюшков Н.К. Сочинения. М.: Худож. лит., 1989. Т. 1. 511 с.
3. Брусилов Н.П. О Пнине и его сочинениях // Журнал российской словесности. 1805. Ч. 3. № 10. С. 57–66.
4. Выготский Л. С. Собрание сочинений. М.: Педагогика, 1982. Т. 1. 488 с.
5. Габов Г. И. Общественно-политические и философские взгляды декабристов. М.: Гос. изд-во полит лит., 1954. 296 с.
6. Гольбах П. Система природы или о законах мира физического и мира духовного. М.: Соцэкгиз, 1940. 456 с.
7. Греч Н. И. Записки о моей жизни. СПб.: Изд. А.С. Суворина, 1886. 504, XLVII, 26 с.
8. Деревцов И. А. Педагогические взгляды И. П. Пнина (К 180-летию со дня рождения) // «Ученые записки». Томский гос. ун-т им. В. В. Куйбышева. 1953. № 22. С. 67–77.
9. Иванов Д. В. Славянская психологическая мысль: образ человека борющегося в творческом наследии И. П. Пнина // История, языки и культуры славянских народов: от истоков к грядущему: материалы междунар. науч.-практ. конф. Пенза – Колин – Белосток: Социосфера, 2012.  С. 182–185.
10.  Каменский З. А. Философские идеи русского Просвещения (деистическо-материалистическая школа). М.: Мысль, 1971. 398 с.
11.  Кошелева О. Е. «Свое детство» в Древней Руси и в России эпохи Просвещения (XVI–XVIII вв.). М.: Изд-во УРАО, 2000. 320 с.
12.  Крючкова М.А. Человек в русской культуре второй половины XVIII века (по материалам источников личного происхождения): дис. … канд. ист. наук. М., 1994. 270 с.
13. Лотман Ю. М. С кем же полемизировал Пнин в оде «Человек»? // Русская литература. 1964. № 2. С. 166–167.
14.  Луппол И. К. Историко-философские этюды. М.-Л.: Соцэкгиз, 1935.  264 с.
15.  Орлов В. Н. Русские просветители 1790–1800-х годов. 2-е изд., доп. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1953. 544 с.
16.  Платон. Диалоги. М.: Мысль, 1986. 607 с.
17.  Пнин И.П. О нравоучении, должностях и обязанностях нравственных // Санктпетербургский журнал. 1798. Ч. 3 (июль). С. 58–63.
18.  Пнин И. П. Опыт о просвещении относительно к России. СПб.: Тип. И. Глазунова, 1804. 147 с.
19.  [Пнин И. П.] Человек // Журнал российской словесности.  1805. Ч. 1. № 4.  С. 38–45.
20.  Пнин И. П. Сочинения. М.: Изд-во Всесоюз. о-ва политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 11 тип., 1934. 312 с.
21.  Пономарева В. В., Хорошилова Л. Б. Университетский Благородный пансион. М.: Новый хронограф, 2006. 432 с.
22.  Прытков Н. Л. Пнин И. П. и его литературная деятельность // Древняя и Новая Россия. 1878. Т. 3. № 9. С. 19–38.
23.  Психологическая мысль России: век Просвещения. СПб.: Алетейя, 2001. 376 с.
24.  Радищев А. Н. Беседа о том, что есть сын Отечества // Беседующий Гражданин. Ч. 3. 1789 (Декабрь). С. 308–324.
25.  Радищев. Материалы и исследования. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1936. XVI, 416 с., порт.
26.  Романова Е.С., Рыжов Б.Н. История психологии с системных позиций // Системная психология и социология. 2014.  № 1 (9).  С. 5–15.
27. Русские просветители (от Радищева до декабристов). М.: Мысль, 1966. Т. 1. 440 с.
28. Рыжов Б. Н. История психологической мысли. Пути и закономерности. М.: Воен. изд-во, 2004. 240 с.
29. Рыжов Б. Н. Системные основания психологии// Системная психология и социология. 2010. Т. 1.  № 1. С. 5–42.
30. Рыжов Б. Н. Психологический возраст цивилизации // Системная психология и социология. 2015.  № 2 (14). С. 60–70.
31. Соколов М. В. Очерки истории психологических воззрений в России в XI–XVIII веках. М.: Изд-во АПН РСФСР, 1963. 420 с.

References

1. Artemyeva T. V. From the Glorious Past to a Brighter Future: the Philosophy of History and Utopia in Russian Enlightenment. SPb.: Aletheia, 2005. 496 p.
2. Batyushkov N. K. Works. M.: Artist. lighted., 1989. Vol. 1. 511 p.
3. Brusilov N. P. About Pnin and His Writings // Journal of Russian literature. 1805. Part III. № 10. P. 57–66.
4. Vygotsky L. S. Collected Works. M.: Education, 1982. Vol. 1. 488 p.
5. Gabov G. I. Socio-Political and Philosophical Views of the Decembrists. M.: Gos. publ watered Lighted., 1954. 296 p.
6. Holbach P. Nature of the World System or the Laws of the Physical and Spiritual World. M.: Sotsekgiz, 1940. 456 p.
7. Grech N. I. Notes on my Life. SPb.: Publishing. AS Suvorin, 1886. 504, XLVII, 26 p.
8. Derevtsov I. A. Pedagogical Views I.P. Pnin (the 180-th anniversary) // "Scientific notes". Tomsk State. Univ them. Kuibyshev, 1953. № 22. P. 67–77.
9. Ivanov D. V. Slavic Psychological Thought: Image of a Man Struggling in the Artistic Heritage of I.P. Pnin // History, Languages and Culture of the Slavic Peoples: From the Origins to the Coming: Proceedings of the International. Scientific-Practical. Conf. Penza - Colin - Bialystok: Sociosphere, 2012. P. 182–185.
10. Kamensky Z. A. Philosophical Ideas of Russian Enlightenment (deistic materialist school). M.: Thought, 1971. 398 p.
11. Kosheleva O. E. «The childhood Itself» in Ancient Times of Russia and in Times of Enlightenment in Russia (XVI-XVIII centuries.). M.: Publishing house URAO, 2000. 320 p.
12. Kryuchkova M. A. Man in Russian Culture of the Second Half of the XVIII Century (Based on Personal Sources of Origin): dis. ... cand. ist. sciences. M., 1994. 270 p.
13. Lotman Y. M. With Whom Argued Pnin in the Ode «Man»? // Russian literature. 1964. № 2. P. 166–167.
14. Luppol I. K. Historical and Philosophical Studies. M.: Sotsekgiz, 1935. 264 p.
15. Orlov V. N. Russian Enlightenment 1790-1800-th. 2 nd ed., ext. Moscow: Gos. VO artist. Lighted., 1953. 544 p.
16. Platon Dialogues. M.: Thought, 1986. 607 p.
17. 17.Pnin I. P. On the Moralistic, Roles and Responsibilities of Moral // Journal of Saint Petersberg. 1798. Part III (July). P. 58–63.
18. Pnin I. P.  Experience on education relative to Russia. Petersburg.: Type. Glazunov, 1804. 147 p.
19. Pnin I. P. Man // Journal of Russian literature. 1805. Part I.  № 4. P. 38–45.
20. Pnin I. P. Works. M.: Publishing house of the All-Union. Islands political prisoners and exiled settlers, 11 type., 1934. 312 p.
21. Ponomareva V. V., Horoshilova L. B. University boarding school. M.: The new chronograph, 2006. 432 p.
22. Prytkov N.L. I.P. Pnin and his literary activity // Ancient and New Russia. 1878. Vol. III.  № 9. P. 19-38.
23. Psychological Thought in Russia: the Age of Enlightenment. SPb .: Aletheia, 2001. 376 p.
24. Radishchev A. N. Talk about what is the son of the Speaker of the Fatherland // Citizen. Part III. 1789 (December). P. 308–324.
25. Radishchev. Materials and Research. M.-L.: Publishing House of the USSR Academy of Sciences, 1936. XVI, 416 p.
26. Romanova E. S., Ryzhov B. N. The History of Psychology from the System Point of View // Systems Psychology and Sociology. № 1. 2014. P. 5–15.
27. Russian educators (from Radishchev to the Decembrists). M.: Thought, 1966.  Vol. 1. 440 p.
28. Ryzhov B. N. History of psychological Ideas. Path and Patterns. M, 2004. 240 p.
29. Ryzhov B. N. The bases of Systems Psychology // Systems Psychology and Sociology. 2010. Vol.1. № 1. P. 5–42.
30. Ryzhov B. N. Psychological Age of Civilization // Systems Psychology and Sociology. 2015. № 2 (14). P. 60–70.
31. Sokolov M. V. Essays on the History of Psychological views in Russia in the XI - XVIII centuries. M.: APNRSFSR, 1963. 420 p.