СИСТЕМНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
И СОЦИОЛОГИЯ

    Просмотров: 9210

РОДИТЕЛИ И ДЕТИ: ТЕНДЕНЦИИ СТАНОВЛЕНИЯ МОТИВАЦИИ

И. Ю. Кулагина,

Н. И. Константинова,

МГППУ, Москва

Статья посвящена исследованию мотивации родителей (матерей) и их детей младшего школьного возраста. Показаны общее сходство их мотивационных профилей и различия в выраженности мотивации разного типа; взаимосвязи родительских и детских мотивационных систем с преобладанием духовно-нравственной мотивации и отсутствием дифференциации мотивов; более тесные ценностно-смысловые связи между матерями и дочерями, по сравнению с матерями и сыновьями.

Ключевые слова: духовно-нравственная мотивация, эгоцентрическая мотивация, гедонистическая мотивация, мать, ребенок, младший школьный возраст.

PARENTS AND CHILDREN: TENDENCIES OF THE MOTIVATIONAL DEVELOPMENT

I. Ju. Kulagina,

N. I. Konstantinova,

MSPPU, Moscow

The article is devoted to the study of the motivation of parents (mothers) and children of early school age. The total similarity of their motivational profiles and differences in the significance of different types of motivation; the relationship of parent and child`s motivational systems with predominance of moral motivation and lack of motive`s differentiation; closer semantic-value links between mothers and daughters, compared with mothers and sons, are shown.

Keywords: moral motivation, egocentric motivation, hedonistic motivation, mother, child, early school age.

Введение

Проблемы, возникающие при рассмотрении линий развития и взаимодействия родителей и детей, многообразны. Это соотношение генотипа и среды, создаваемой родителями для своих детей; межпоколенные различия; специфика семейного взаимодействия и детского развития при разных стилях воспитания, разных типах привязанности, в гармоничных и дисфункциональных семьях; субъективное восприятие членов семьи и семьи в целом и т. д. В обширной психологической литературе, посвященной этим вопросам, отражены как общие возрастные закономерности личностного развития, так и индивидуально-типические особенности развития, определяющие различие и сходство родителей (главным образом матерей) и детей по определенным параметрам. В то же время эмпирических данных, иллюстрирующих и уточняющих ряд теоретических положений, явно недостаточно. В связи с этим представляется целесообразным изучение мотивации родителей и их детей, находящихся на последнем этапе эпохи детства, — мотивации не конкретных видов деятельности, практически не совпадающих у представителей разных возрастов, а мотивации надситуативного уровня.

Мотивация надситуативного уровня

В контексте деятельностного подхода рассматриваются два уровня мотивации — уровень деятельности и надситуативный уровень (И. Ю. Кулагина [8]). Мотивация надситуативного уровня, или доминирующая мотивация, представляет собой мотивационные тенденции, определяющие основные линии поведения в различных ситуациях и при включении в различные виды деятельности; соответствующиеотношению личности к миру (людям и делу) и себе; на онтогенетическом этапе личностной стабилизации обусловливающие направленность личности. Актуализация мотивов надситуативного уровня происходит на фоне реализации в разных видах деятельностиразнообразных мотивов и не исключает «зонального» [2] характера структурного строения и механизмов мотивации.

Мотивация этого уровня соотносима с системой ценностей. Ценности — это «категория значимости, а не категория знания» (Г. Оллпорт [15, с. 133]). С одной стороны, ценности определяются культурой того общества, в котором живет человек, в котором на определенном этапе его исторического развития разворачивается процесс становления личности. С другой стороны, ценности усваиваются или, точнее, присваиваются (в терминологии А. Н. Леонтьева), образуя индивидуальную ценностно-смысловую сферу, неразрывно связанную со сферой мотивационно-потребностной. При этом «ценности больше, чем мотивы, подвержены влиянию социальных норм, а также социальных и институциональных требований» (Д. Макклелланд [11, с. 133]).

В современном обществе при наличии разнообразных ценностно-нормативных конструктов отсутствуют единые ориентиры [22]. Сохраняютсяобщечеловеческие ценности, связанные с тем, что в традициях экзистенциально-гуманистической психологии обозначается как «самотрансценденция», «экзистенциальная исполненность», «смысл жизни». По В. Франклу, «быть человеком — значит выходить за пределы самого себя… Сущность человеческого существования заключена в его самотрансценденции. Быть человеком — значит всегда быть направленным на что-то или на кого-то, отдаваться делу, которому человек себя посвятил, человеку, которого он любит, или Богу, которому он служит» [19, с. 51]. Соответственно, смысл жизни находится в действии (созидании), любви и переживании. В моменты «высших переживаний» перед человеком открываются те стороны мира, которые «совпадают с тем, что принято называть вечными ценностями или вечными истинами. Мы увидим царство старого доброго триединства — правды, красоты и добродетели» (А. Маслоу [12, с. 120]). А. Маслоу отмечает совпадение характеристик мира (постигаемых человеком благодаря интеллектуальному озарению, глубоким эстетическим или некоторым религиозным переживаниям, любви), высших ценностей и явлений, заслуживающих звания высшего смысла жизни.

В то же время современное общество — это «общество изобилия» (В. Франкл), «галопирующего потребления» (Г. Оллпорт) и «массовой», т. е. примитивной, культуры. Масс-медиа заливают молодежь и представителей других возрастов потоками рекламной информации, стимулируя покупательский спрос. В результате большинство молодых людей (три четверти по приводимым Г. Оллпортом данным) центрированы на себе и имеют максимально индивидуалистичные ценности, ориентированы на собственную богатую жизнь, оставаясь равнодушными к национальному благосостоянию и судьбам человечества. «…Неудержимая гонка за производством и потреблением привела к нивелированию остальных ценностей. <…> Посредством приобретения новых товаров достигаются самоуважение, статус и комфорт» [15, с. 130].

Соотнося разного типа ценности и мотивационные тенденции, отраженные в психологической литературе, можно выделить три группы ориентаций: наценности любви и служения (людям, делу, Богу); ценности богатой жизни, высокого социального статуса; а также на ценности получения удовольствий, без которых не достигается комфорт. В мотивационной сфере на надситуативном уровне будут значимы, соответственно, духовно-нравственные, эгоцентрические и гедонистические мотивы (И. Ю. Кулагина [8]). Если в молодости и зрелости одна из этих мотивационных тенденций является ярко выраженной и наиболее значимой, она проявляется в основных сферах жизни взрослого человека — в профессиональной деятельности и семейных отношениях (таблица 1).

Таблица 1

Проявление выраженных мотивационных тенденций в основных сферах жизни в молодости и зрелости

Следует отметить, что возможны различные мотивационные профили: мотивационная система на этом уровне может быть не «одновершинной», при максимально выраженном одном виде мотивации, а «двухвершинной», при ярко выраженных двух мотивационных тенденциях, и недифференцированной, когда разные виды мотивации представлены примерно в равной мере.

Духовно-нравственная мотивация

«Духовно-нравственное развитие», «духовно-нравственная культура» и «духовно-нравственные ценности» — понятия, довольно часто используемые в последние годы и применительно к развитию и воспитанию детей и подростков, включенные в российское законодательство об образовании (федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации» от 2012 г., редакция 2015 г., статьи 2, 12, 87). Обычно они в той или иной мере оказываются связанными с религией, но в психологии и психотерапии религиозный компонент не рассматривается как обязательный. Так, например, Р. Ассаджиоли пишет: «Я употребляю термин “духовный” в самом широком смысле, и всегда по отношению к эмпирически обозримому человеческому опыту. В этом контексте слово “духовный” относится не только к переживаниям, традиционно рассматриваемым как религиозные, но ко всем состояниям осознавания, всем человеческим функциям и проявлениям, общей чертой которых является отношение к ценностям, более высоким, чем обычные, — к таким, как этические, эстетические, героические, гуманистические или альтруистические» [3, с. 451–452].

Не будем останавливаться на мотивах, связанных с религиозными чувствами, как одном из видов духовно-нравственных мотивов. Они требуют отдельного анализа и особого подхода к эмпирическому исследованию. В наших условиях трудности изучения обусловлены дополнительным фактором — широкой распространенностью после длительного периода воспитания атеистических взглядов религиозности как модного течения с акцентом на обрядность, а не истинную веру. Впрочем, в западной психологии этот феномен тоже учитывается, поэтому, в частности, в опроснике Г. Оллпорта представлены как внутренняя, так и внешняя религиозная ориентация [15].

К категории духовно-нравственной мотивации отнесем мотивы, за которыми стоят высшие потребности — потребности в любви, уважении, принадлежности к группе, познавательная и эстетическая потребности, потребность в самоактуализации (А. Маслоу [13]). Самоактуализация предполагает увлеченность делом, стремление работать по призванию или служение семье, детям и т. п. и не может быть самоцелью, как отмечал В. Франкл. Реализуя себя, свои способности и отношение к миру (людям и делу), человек как бы забывает о себе, проявляя заложенные в нем возможности самотрансценденции.

Духовно-нравственная мотивация не подчиняется закону насыщения потребностей, в соответствии с которым потребность по мере ее удовлетворения ослабляется. Реализация духовно-нравственных мотивов в деятельности, отношениях и чувствах (переживаниях) не ослабляет их, сохраняя или даже увеличивая их силу и значимость. Духовно-нравственная мотивация не подчиняется принципу гомеостаза, согласно которому человек сохраняет или восстанавливает внутреннее равновесие и нуждается в редукции напряжения, удовлетворяя свои потребности, и принципу удовольствия, сформулированному З. Фрейдом. Удовольствие (так же, как и самореализация) не может быть особой целью. Удовольствие, радость, счастье становятся «побочным эффектом» при достижении иных, истинно человеческих, целей и возникают спонтанно. К удовольствию нельзя стремиться, абстрагируясь от того, чем это состояние будет вызвано. «Если духовные основания подменяются химическими причинами, то следствия оказываются лишь артефактами. Прямой путь кончается тупиком» (В. Франкл [19, с. 60]).

Исходя из этого, можно считать, что мотивацией, противоположной духовно-нравственной, реализуемой на основе других психологических механизмов, является гедонистическая мотивация. Духовно-нравственная мотивация кардинально отличается от гедонистической и сопровождающие ее высшие переживания отличаются от удовольствия, характерного для гедонистической мотивационной тенденции. Если удовольствие связано с удовлетворением потребности, обусловленной биологической программой или достаточно примитивными социальными стереотипами, с достижением гомеостатического равновесия, то радость как высшее переживание — с выходом за пределы привычных схем действия, новизной, продуктивностью. Радость, в отличие от удовольствия, способствует личностному росту.

Появление и развитие радости в продуктивной деятельности, побуждаемой познавательной или другой высшей потребностью, отражено в позитивной психологии — теории потока М. Чиксентмихайи. Первоначальными условиями являются посильность решаемой задачи, возможность четко сформулировать цели и немедленно получить обратную связь, что обеспечивает концентрацию внимания. В процессе деятельности увлеченность повышается настолько, что человек забывает о повседневных проблемах и тревогах. Занятие, приносящее радость, позволяет ощущать контроль над своими действиями. Осознание своего Я в момент совершения действия как будто исчезает, становясь сильнее, чем раньше, после завершения этого действия. Изменяется восприятие времени: время, проведенное за занятием, доставляющим радость, имеет высокую субъективную скорость, но при этом отдельные значимые эпизоды могут «растягиваться» во времени [21].

При сравнении духовно-нравственной мотивации с видами мотивации и ценностей, представленными в теории Б. Н. Рыжова, обращают на себя внимание познавательная мотивация, мотивация нравственности, альтруизма, самоактуализации. Мотивационные профили с выраженной духовно-нравственной мотивацией могут соответствовать двум типам, описанным в системной психологии. Это ностраорд с доминирующей мотивацией нравственности и альтруизма (примерами служат Махатма Ганди и мать Тереза), и социотен с доминирующей познавательной мотивацией и мотивацией самоактуализации (примеры — Христофор Колумб и Фауст) (Б. Н. Рыжов [17]).

В контексте представлений о жизненном мире (Ф. Е. Василюк [5]) выраженную духовно-нравственную мотивацию можно соотнести со сложным внутренним миром и как бы легким внешним миром, основным жизненным принципом здесь становится принцип ценности.

Эгоцентрическая мотивация

Эгоцентрическая мотивация связана со стремлением к самоутверждению, личным достижениям; это ориентация на высокий социальный статус, признание окружающих, авторитет, престиж, карьеру, власть, славу, богатство и т. д. Название данного вида мотивации отражает обращенность человека на себя, сфокусированность на своих узколичных интересах. Оно перекликается с понятием «личностный эгоцентризм», введенным Д. Элкиндом для объяснения ряда феноменов подросткового возраста и позже противопоставленным «социоцентрическим интересам» (Р. Энрайт). Напомним, что Л. С. Выготский тоже использовал понятие эгоцентризма, анализируя развитие личности в онтогенезе, а в современной отечественной психологии приняты термины «эгоцентрическая направленность личности» (Т. И. Пашукова), «эгоцентрический уровень смысловой сферы» (Б. С. Братусь) и др.

Б. С. Братусь, характеризуя эгоцентрический уровень как низший уровень смысловой сферы и поэтому противостоящий высшему духовному, писал: «Он обусловлен преимущественным стремлением лишь к собственному удобству, выгоде, престижу. Отношение к себе здесь как к единице, самоценности, а отношение к другим сугубо потребительское» [4, с. 292]. Не давая этической оценки эгоцентрической мотивации, подчеркнем два момента. Во-первых, ярко выраженные эгоцентрические мотивы могут сочетаться на надситуативном уровне значимости с духовно-нравственными, хотя при этом постановка отдаленных целей, формирование жизненных планов будут обусловлены более сильной эгоцентрической мотивацией и трудностями ее реализации. Во-вторых, эгоцентрическая мотивация способствует построению и реализации жизненного замысла, обычно обеспечивая высокую целеустремленность в достижении поставленных целей и продуктивность значимой для человека деятельности. Проблема заключается в возможной неоднозначности содержательной стороны мотивации, в характере ставящихся целей.

Жизненный путь или вариант жизни, обусловленный исключительно эгоцентрической мотивацией (не просто преобладающей, но подавляющей все другие мотивационные тенденции), В. Н. Дружинин обозначил как «погоню за горизонтом», или «жизнь как достижение». Человек действия, стремящийся к внешнему успеху, достижениям, живет внешней жизнью, поскольку любая цель находится вне его. «Достижение цели обесценивает ее, и на горизонте маячит новая, еще более привлекательная цель. <…> “Люди действия” становятся архитекторами и строителями своей и нашей общей жизни, но они же ее разрушают… Все зависит от содержания целей, которые они перед собой и перед другими поставили. Карнавалы и войны, стадионы и концлагеря… воплощены “людьми действия”» [7, с. 59, 65].

Обращаясь к системной психологии Б. Н. Рыжова, человека с преобладающей эгоцентрической мотивацией можно сравнить с эгоистом, проявляющим себя в доминировании мотивации самосохранения и витальной мотивации (примером служит Дориан Грей), и эгоордом с доминирующей мотивацией самосохранения и защиты Я (пример — Гобсек) [17].

Используя типологию жизненных миров, созданную Ф. Е. Василюком, в данном случае можно рассматривать внутренне сложный и внешне трудный жизненный мир, которому соответствуют истовость в поведении и принцип реальности (механизмы произвольности), как главный жизненный принцип [5].

Гедонистическая мотивация

Гедонистическая мотивация (греч. hedone — наслаждение) подчиняется принципу удовольствия. По З. Фрейду, в соответствии с этим принципомчеловек стремится к удовольствию и достигает его при удовлетворении инстинктивных влечений и спаде психологического напряжения; наслаждение особенно сильно, когда спад напряжения происходит сразу после его резкого роста. Но, сталкиваясь с трудностями, социальными требованиями и запретами, человек может ориентироваться на отсроченное удовольствие. «В душе имеется сильная тенденция к господству принципа удовольствия, которой, однако, противостоят различные другие силы и условия… Принцип удовольствия присущ первичному способу работы психического аппарата, и… для самосохранения организма среди трудностей внешнего мира он с самого начала оказывается непригодным и даже в значительной степени опасным. Под влиянием стремления организма к самосохранению этот принцип сменяется “принципом реальности”, который, не оставляя конечной цели — достижения удовольствия, откладывает возможности удовлетворения и временно терпит неудовольствие на длинном окольном пути к удовольствию» (З. Фрейд [20, с. 384]).

Привлекательность существования по принципу удовольствия отражена в философской позиции гедонизма. Как считает В. Вилюнас [6], доктрина гедонизма — этическая, а не психологическая. В его интерпретации эта позиция не ограничивается констатацией наличия у человека определенных потребностей, удовлетворение которых вызывает приятные переживания, а неудовлетворение — неприятные. В рамках данной доктрины человек живет не этими потребностями, а для того, чтобы испытывать удовольствие и стремиться к этому наиболее легким и прямым путем. Поведение, «способ жизни» определяется не потребностями с помощью эмоций, а самим человеком, манипулирующим процессами удовлетворения потребностей (как правило, низкого порядка), чтобы доставить себе удовольствие.

Гедонистическая мотивация играет особую роль в детерминации поведения. В мультирегуляторной модели Д. А. Леонтьева действие раскладывается на 6 векторов, соответствующих логике удовлетворения потребностей, логике реагирования на стимул, логике предрасположенности, логике социальной нормативности, логике смысла или жизненной необходимости, и, наконец, логике свободного выбора. Эти регуляторные системы интегрируются, но в выраженности каждой системы существуют значительные индивидуальные различия [10]. При сильной гедонистической мотивации должна преобладать логика удовлетворения потребностей (как пишет Д. А. Леонтьев, есть люди, в большей или меньшей степени влекомые своими актуальными потребностями). Но в то же время должен быть ярко выражен и второй вектор — логика реагирования на стимул. Он отражен в модели гедониста (модели самодетерминации субъекта, стремящегося к наслаждению), разработанной В. А. Петровским [16]: при наличии влечения и предвосхищения под воздействием «провокативного стимула» появляется «драйв» (т. е. импульс, побуждение), что определяет готовность к соответствующему поведению.

В этой модели провокативный стимул — то, что обладает для человека потенциальной значимостью и способно на него воздействовать извне — вещь, человек, текст, изображение, событие и т. п. Провокативный стимул, в отличие от других стимулов, со стопроцентной вероятностью обусловливает определенную реакцию, если у человека нет сильных ограничителей нравственного, религиозного, правового, медицинского порядка, т. е. отсутствуют силы противодействия провокации.

Провокативный стимул вызывает драйв — возбуждение, непосредственный физиологический отклик. В. А. Петровский подчеркивает, что драйв и провокативный стимул — явления одного порядка, уровня физико-химических взаимодействий. Но если провокативный стимул является внешним условием возникновения драйва, то должны существовать и внутренние условия — влечение (неосознанная устремленность к провокативному стимулу, искушение) и предвосхищение (воображаемая реализация влечения, переживаемый и сознаваемый образ). В результате появляется установка как бессознательная психическая сила («сила соблазна») или готовность действовать определенным образом. «…Субъект, находящийся в поле действия провокативного стимула, шаг за шагом, виток за витком рефлектирует свою готовность поддаться соблазну. <…> …саморефлексия субъекта повышает привлекательность провокативного стимула, поддерживая соблазн. …перед нами феномен рефлексивной возгонки влечения» (В. А. Петровский [16, с. 165, 167]).

Гедонистические мотивы имеют ту же природу, что и мотивы, связанные с витальными потребностями, поэтому при их преобладании мотивационная система проста и примитивна. Гедонистические мотивы могут представлять собой и выраженную мотивационную тенденцию при наличии смыслообразующих мотивов другого типа. На последних возрастных этапах это, обычно, стремление к покою, эмоциональному комфорту. На начальных этапах онтогенеза — прежде всего, стремление к развлечениям. В любом возрастном периоде гедонистическая мотивация может приводить к перееданию или неумеренности в потреблении сладкого; начиная с подросткового возраста — к алкоголизации, наркомании, беспорядочным сексуальным связям. Для человека с выраженной гедонистической мотивацией провокативными стимулами могут стать запах съестного, исходящий из ларька на улице (если он склонен к перееданию), вид прохожего в измененном состоянии сознания (если он наркоман) и т. п. Быстрое изменение первоначальных намерений и поведения, действия, «запущенные» провокативным стимулом, кажутся немотивированными и случайными. Но они мгновенно разворачиваются в благоприятной ситуации благодаря наличию гедонистической мотивации на надситуативном уровне.

Очевидно, что аналогом гедонистической мотивации в системной психологии Б. Н. Рыжова является витальная мотивация. Человек с ярко выраженной гедонистической мотивацией — это биотен, проявляющий себя в доминировании витальной и репродуктивной мотивации (пример — Стива Облонский) [17].

В рамках типологии жизненных миров Ф. Е. Василюка [5] преобладание гедонистической мотивации возможно при внутренне простом и внешне легком жизненном мире, именно здесь получение удовольствия окажется главным жизненным принципом. Внутренне простой и внешне легкий жизненный мир встречается крайне редко, если легкость внешнего мира, обеспечивающая полное удовлетворение потребностей, вообще достижима в современных условиях. Преобладание гедонистической мотивации возможно и при внутренне простом и внешне трудном жизненном мире, в этом случае главной жизненной установкой становится принцип реальности как отложенный принцип удовольствия (механизм терпения).

Методика

Целью проведенного эмпирического исследования явилось сравнение мотивации надситуативного уровня (духовно-нравственной, эгоцентрической и гедонистической мотивации) родителей и их детей. Решались следующие задачи:

1) определить общие мотивационные профили, характерные для родителей (матерей) и их детей;

2) установить взаимосвязи мотивационных показателей родителей (матерей) и их детей;

3) сравнить особенности взаимосвязей мотивационных показателей матерей и их сыновей; матерей и их дочерей.

Исследование проведено в 2014–2015 гг. в московской гимназии и средней общеобразовательной школе г. Подольска Московской области. В нем приняли участие семьи со средним социально-экономическим статусом; дети младшего школьного возраста (7–10 лет): 100 учащихся первого класса (49 мальчиков, 51 девочка), 90 учащихся четвертого класса (41 мальчик, 49 девочек) — и их родители (матери): 100 родителей учащихся первого класса, 90 родителей учащихся четвертого класса. Средний возраст родителей — 30 лет, что соответствует возрастному периоду «молодость» (в частности, в периодизации Б. Н. Рыжова возрастные границы молодости — 25–36 лет [18]).

Использовалась методика «Доминирующая мотивация» В. Н. Колюцкого, И. Ю. Кулагиной — вариант для взрослых [1] и детей [14]. При сравнении полученных данных, определяющих общие мотивационные профили, применялся коэффициент (k=1,33 для показателей младших школьников). Различия между показателями, представленными в процентах, устанавливались с помощью многофункционального непараметрического критерия φ*(угловое преобразование Фишера). Проведен корреляционный анализ.

Результаты

Полученные данные позволяют судить о сходстве общих мотивационных профилей родителей (матерей) и их детей младшего школьного возраста (рисунок 1). В наибольшей степени в мотивационном профиле представлена духовно-нравственная мотивация, связанная с привязанностями и интересами, в наименьшей степени — гедонистическая мотивация, отвечающая принципу удовольствия. Эгоцентрическая мотивация близка по степени выраженности к гедонистической. Отметим, что в младшем школьном возрасте эгоцентрическая мотивация, связанная со стремлением к личным достижениям и самоутверждению, в основном ориентирует ребенка на высокую успеваемость или успехи в отдельных видах деятельности, важных для семьи или школы.

Рисунок 1. Мотивационные профили младших школьников и их родителей (в баллах)

При сравнении мотивационных профилей прослеживаются возрастные различия в степени выраженности мотивации надситуативного уровня: в молодости мотивация в целом более выражена, чем в детстве.

Эти данные уточняются при различении мотивационных систем с максимально выраженными одной или двумя мотивационными тенденциями (таблицы 2, 3).

Таблица 2

Мотивационные тенденции, максимально выраженные у младших школьников (в %)

Для детей характерно явное преобладание духовно-нравственной мотивации или сочетание выраженных духовно-нравственной и эгоцентрической мотиваций. Причем дети, входя в период младшего школьного возраста (обучаясь в первом классе), часто проявляют две эти ориентации (36,4 %), а к окончанию возрастного периода (в четвертом классе) — значительно реже (16,7 %). Различия между первоклассниками и четвероклассниками значимыпри р<0,001. Соответственно, в конце младшего школьного возраста увеличивается число детей с одной ярко выраженной мотивационной тенденцией, духовно-нравственной мотивацией (до 68,2 %). Вероятно, на границе с подростковым возрастом снижается значимость старых ориентиров на достижения в учебе и начинается перестройка содержательной стороны эгоцентрической мотивации: в младшем подростковом возрасте дети будут самоутверждаться в первую очередь в системе межличностных отношений со сверстниками. У девочек, более быстро развивающихся в это время по сравнению с мальчиками, видимо, быстрее происходят содержательные изменения в мотивации, в четвертом классе у них значительно реже проявляется эгоцентрическая тенденция, сочетающаяся с духовно-нравственной (различия между девочками и мальчиками значимы при р≤0,05).

В начале школьного обучения у некоторых детей преобладает эгоцентрическая мотивация (всего 4,5 %), явно связанная с учебными достижениями. Гедонистическая мотивация не развивается на протяжении младшего школьного возраста ни как самостоятельная мотивационная тенденция, ни в сочетании с духовно-нравственной. Выраженная гедонистическая мотивация появится в подростковом возрасте [8]. У 15–20 % младших школьников мотивационная система оказывается недифференцированной: у них в равной мере представлены разные виды мотивации и ценностные приоритеты отсутствуют. Выявленные в настоящее время особенности мотивации младших школьников в целом соответствуют тому, что наблюдалось в конце «нулевых» годов [9].

У родителей (матерей) младших школьников установлены сходные тенденции (таблица 3, рисунок 2). Большинство или, по крайней мере, половина матерей имеют выраженную духовно-нравственную мотивацию, редко — в сочетании с эгоцентрической; нечасто встречаются также недифференцированные мотивационные системы и, в ряде случаев — преобладание эгоцентрической мотивации. Главное отличие от мотивации детей — выраженная гедонистическая мотивация, проявляющаяся в сочетании с духовно-нравственной. Сочетание редкое, но тем не менее свидетельствующее о возможности сохранения в молодости тех особенностей, которые характерны для подросткового возраста. Возможно, эти матери в большей мере, чем их ровесники, ориентированы на молодежную субкультуру с ее «соблазнами» и «провокативными стимулами».

Таблица 3

Мотивационные тенденции, максимально выраженные у родителей младших школьников (в %)

Как показал корреляционный анализ, существуют взаимосвязи мотивационных показателей родителей и их детей, причем показателей полярных: с одной стороны, это преобладающая духовно-нравственная мотивация, с другой — недифференцированная мотивационная система, не определяющая приоритеты в ценностных ориентациях.

Выявлены связи по параметру «Выраженная духовно-нравственная мотивация» в первом классе(значимая положительная корреляция, r = 0,337; p≤0,01), причем взаимосвязь достигается благодаря сходству мотивации матерей и их дочерей (значимая положительная корреляция, r=0,411; p=0,05). Эти данные подтверждают представления о младшем школьном возрасте, особенно начальном его этапе, как о возрастном периоде, в котором ребенок легко воспринимает от значимых взрослых (родителей и учителей) социально желательные ценности и мотивы. При этом можно предположить, что более тесные ценностно-смысловые связи существуют у матерей и их дочерей младшего школьного возраста. Вероятно, сыновья в этом возрастном периоде либо больше ориентированы на отцов, либо в меньшей мере, чем девочки, восприимчивы к социально желательным ценностям и мотивам.

Рисунок 2. Преобладающие мотивационные тенденции у младших школьников и их родителей (в %)

Установлены связи по параметру «Недифференцированная мотивационная система»: значимые положительные корреляции по первым классам (r=0,302; p≤0,05) и по четвертым классам (r=0,383; p<0,01). Взаимосвязи мотивационных показателей матерей и детей в первом классе достигаются благодаря девочкам (r=0,559; p<0,001), в четвертом классе выявлена значимая положительная корреляция показателей матерей и дочерей (r=0,349; p=0,05), матерей и сыновей (r=0,458; p<0,01). Следовательно, если у молодой матери недостаточно сформирована система ценностей и иерархия мотивов, велика вероятность того, что у ее ребенка к подростковому возрасту тоже не будет определенности в мотивационных тенденциях.

Выводы

1. Надситуативная мотивация является более выраженной у родителей (матерей), чем у их детей, т. е. в молодости (около 30 лет) по сравнению с детством (в младшем школьном возрасте, в 7–10 лет).

2. Мотивационные профили матерей и их детей сходны: в большей мере представлена духовно-нравственная мотивация, в меньшей мере — гедонистическая.

3. В индивидуальных мотивационных системах матерей и их детей чаще всего преобладают духовно-нравственная мотивация или духовно-нравственная мотивация в сочетании с эгоцентрической. Только у матерей наблюдается сочетание выраженной духовно-нравственной и гедонистической мотивации как следствие усвоенной молодежной субкультуры; для младших школьников гедонистическая мотивация не характерна. На последнем этапе детства у части детей (15–19 %) индивидуальная мотивационная система недифференцированна; в то же время у части молодых матерей (10–18 %) отсутствуют приоритеты в мотивационно-ценностном плане.

4. У матерей и их детей младшего школьного возраста взаимосвязаны неопределенная мотивация (при отсутствии сформированной мотивационной иерархии) в обеих обследованных группах и духовно-нравственная мотивация в одной группе — первоклассников и их родителей. При этом в большей степени мотивация матерей связана (положительно коррелирует) с мотивацией дочерей.

Литература

1. Апасова Е. В. Личностные особенности офицеров специальных подразделений (в молодости и зрелости): дис. ... канд. психолог. наук. М., 2014. 255 с.
2. Асеев В. Г. Феномен неоднозначности воздействий: мотивационные механизмы // Мотивация в современном мире. М.: МГПУ, 2011. С. 20–24
3. Ассаджиоли Р. Кризисы духовного развития // Психология личности: хрестоматия / под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер и др. М.: АСТ, Астрель, 2009. С. 451–463.
4. Братусь Б. С. Личностные смыслы по А. Н. Леонтьеву и проблема вертикали сознания // Традиции и перспективы деятельностного подхода в психологии. Школа А. Н. Леонтьева / под ред. А. Е. Войскунского и др. М.: Смысл, 1999. С. 284–298.
5. Василюк Ф. Е. Жизненный мир и кризис: типологический анализ критических ситуаций // Психология личности: хрестоматия / под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер и др. М.: АСТ, Астрель, 2009. С. 437–450.
6. Вилюнас В. Психология развития мотивации. СПб.: Речь, 2006. 458 c.
7. Дружинин В. Н. Варианты жизни. Очерки экзистенциальной психологии. М.: ПЕР СЭ; СПб.: ИМАТОН-М, 2000. 135 с.
8. Кулагина И. Ю. Доминирующая мотивация школьников: возрастные тенденции и условия развития // Культурно-историческая психология. 2015. № 3. С. 100–109.
9. Кулагина И. Ю., Гани С. В. Развитие мотивации в младшем школьном возрасте // Психологическая наука и образование. 2011. № 2. С. 102–109.
10. Леонтьев Д. А. Очерк психологии личности. М.: Смысл, 1993.
11. Макклелланд Д. Мотивация человека. СПб.: Питер, 2007. 672 с.
12. Маслоу А. Дальние пределы человеческой психики. СПб.: Евразия, 1997. 430 с.
13. Маслоу А. Мотивация и личность. СПб.: Евразия, 1999. 478 с.
14. Методики оценки уровня психологического здоровья у детей школьного возраста / под ред. Т. В. Волосовец, Е. Н. Кутеповой. М.: РУДН, 2007. 126 c.
15. Оллпорт Г. Личность в психологии. М.: КСП+; СПб.: Ювента, 1998. 345 с.
16. Петровский В. А. Логика «Я». М.; Тула: ТГПУ им. Л. Н. Толстого, 2008. 271 с.
17. Рыжов Б. Н. Системные основания психологии // Системная психология и социология. 2010. № 1. С. 6–43.
18. Рыжов Б. Н. Системная периодизация развития // Системная психология и социология. 2012. № 5. С. 5–24.
19. Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. 368 с.
20. Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия // Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1989. С. 382–424.
21. Чиксентмихайи М. Поток: психология оптимального переживания. М.: Смысл, Альпина нон-фикшн, 2011. 461 с.
22. Шелина С. Л., Митина О. В.Нормативно-ценностные представления современных родителей, учителей, воспитателей (анализ содержания моральных суждений) // Психологическая наука и образование. 2015. № 1. С. 49–58.

References

1. Apasova E. V. Personality Characteristics of Officers of Special Units (in Adolescence and Maturity): dis. ... the candidate of psychological sciences. M., 2014. 255 p.
2. Aseev V. G. The Phenomenon of Mixed Impact: Motivational Mechanisms // Motivation in the Modern World. M.: MGPU, 2011. P. 20–24.
3. Assadgioly R. Spiritual Development`s Crises // Gippenreiter Yu. B. (eds.) Psychology of Personality. Anthology. M.: AST, Astrel', 2009. P. 451–463.
4. Bratus B. S. Personal Sense of Leontiev and the Problem of Vertical Consciousness // Traditions and Perspectives of the Activity Approach in Psychology. Leontiev's School. M.: Smysl, 1999. Р. 284–289.
5. Vasilyuk F. E. Life the World and the Crisis: a Typological Analysis of the Crisis Situations // Gippenreiter Yu. B. (eds.) Psychology of Personality. Anthology. M.: AST, Astrel', 2009. P. 437–450.
6. Vilyunas V. K. Psychology of Motivation's Development. SPb.: Rech, 2006. 458 p.
7. Druzhinin V. N. Life Versions. Essay of Existential Psychology. M.: PER SE; SPb.: IMATON-M, 2000. 135 p.
8. Kulagina I. Yu. Dominant Motivation in Schoolchildren: Age Trends and Conditions of Development // Cultural Historical Psychology. 2015. № 3. Р. 100–109.
9. Kulagina I. Yu., Gani S. V. Development of Motivation in Primary School Age // Psychological Science and Education. 2011. № 2. P. 102–109.
10. Leontjev D. A. Essay on Psychology of Personality. M.: Smysl, 1993.
11. McClelland D. Human Motivation. SPb.: Piter, 2007. 672 p.
12. Maslow A. The Farther Reaches of Human Nature. SPb.: Evrazija, 1997. 430 р.
13. Maslow A. Motivation and Personality. SPb.: Evrazija, 1999. 478 р.
14. Valuation Techniques Level of Psychological Health of School Age Children / Volosovets T. V. (eds.). M.: RUDN, 2007. 126 p.
15. Allport G. The Person in Psychology. M.: KSP+; SPb.: Yuventa, 1998. 345 р.
16. Petrovskii V. A. The Logic of the “I”. M.; Tula: TGPU, 2008. 271 p.
17. Ryzhov B. N.System Foundations of Psychology // Systems Psychology and Sociology. 2010. № 1. P. 6–43.
18. Ryzhov B. N.System Periodization of Development // Systems Psychology and Sociology. 2012. № 5. Р. 5–24.
19. Frankl V. Man's Search for Meaning. M.: Progress, 1990. 368 р.
20. Freid Z. Beyond the Pleasure Principle // Psychology of the Unconscious. M.: Prosveshchenie, 1989. P. 382–424.
21. Csikszentmihalyi M. Flow: the Psychology of Optimal Experience. M.: Smysl; Alpina non-fiction. 2011. 461 p.
22. Shelina S. L., Mitina O. V. Regulatory and Value Ideas of Modern Parents, Teachers, Tutors (Content Analysis of Moral Reasoning) // Psychological Science and Education. 2015. № 1. Р. 49–58.