СИСТЕМНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
И СОЦИОЛОГИЯ

    Просмотров: 5843

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII ВЕКА.  М. М. ХЕРАСКОВ, Я. Б. КНЯЖНИН

                                                                                                             Д.В. Иванов

                                                                                                  НГПУ, Новосибирск

В статье рассматриваются ведущие идеи видных деятелей российского просветительства, выпускников Сухопутного шляхетского корпуса М.М. Хераскова и Я.Б. Княжнина, внесших свой вклад в развитие отечественной психологической мысли XVIII столетия. В статье используются историко-психологическая реконструкция и психологическая интерпретация их представлений о человеческой природе, тех принципах, которые позволили им  описывать психологические феномены.

Ключевые слова: нравственная психология, человеческая природа, естество, система психологических понятий, человековедение, психология сердца, разумность, добродетельность.

PSYCHOLOGICAL IDEA IN RUSSIA DURING THE SECOND HALF OF THE XVIII CENTURY.

M.M. KHERASKOV, J.B. KNYAZHNIN

                                                                                                             D.V. Ivanov

                                                                                                   NSPU, Novosibirsk

The article deals with the leading ideas of the Russian Enlightenment prominent graduates land gentry housing M.M. Kheraskov and J.B. Knyazhnin, have contributed to the development of Russian psychological thought of the XVIII century. The article uses the historical and psychological rehabilitation and psychological interpretation of their ideas about human nature, the principles which have allowed them to describe psychological phenomena.

Key words: moral psychology, human nature, being, system of psychological notions, humanities, psychology heart, intelligence, righteousness

Введение

           Отечественная психология является «весьма оригинальной  частью мировой психологической науки» [28, с. 164], но по-прежнему остается малоизученной, в частности, это касается психологической мысли второй половины XVIII в. - эпохи «позднего Просвещения». В тени остаются взгляды многих просветителей, оказавших серьезное влияние на развитие отечественной культуры и, соответственно, общественной мысли, вобравшие в себя идеи психологического характера. В статье представлена психологическая рефлексия выпускников уникального для России образовательного заведения -  Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, выдающихся деятелей «позднего Просвещения» - М.М. Хераскова и Я.Б. Княжнина о человеке, его естестве, борьбе и отношениях «с миром». Основание такой рефлексии способствовало формированию «нравственной психологии» эпохи «позднего Просвещения».   Историко-психологическая реконструкция и психологическая интерпретация обстоятельств и характеров персоналий, значимых для истории психологической мысли второй половины XVIII столетия, включают  в себя помимо аутентичных эпохе их создания философско-психологические и философско-лирические тексты, также мемуаристику, в частности, «Записки» воспитанника Сухопутного шляхетского кадетского корпуса С.Н. Глинки (1775-1847) – писателя, поэта, издателя и журналиста [26, с. 309-456]), а также переписку, которая характеризует интересы, следовательно, и личность одного из рассматриваемых в статье персоналий (Я.Б. Княжнин).

У истоков нравственной психологии: Сухопутный шляхетский кадетский корпус

       В 1731 г. было открыто необычное для России образовательное учреждение, позволявшее формировать образ требуемого эпохи человека,  обучать и воспитывать юных дворян – «шляхетство от младых лет», разлучив их с родителями. В традициях лексикона петровской эпохи оно было названо «Сухопутным шляхетским кадетским корпусом» [20]; [23, с. 60-64]. Именной указ Анны Иоанновны Сенату (от 29 июля 1731 г.) предписывал развивать способности воспитанников в соответствии с обнаруженными у них природными склонностями [20, с. 3-4]. Справедливо полагая, что «природа» человека не только «к одному воинскому склонна», организаторы представили программу, разнообразив ее состав, включив дисциплины, развивающие различные способности воспитанников, помимо моторных, еще и математические, литературные, музыкальные. Сухопутный шляхетский кадетский корпус став привилегированным учебным заведением надолго сохранил в обиходе название «рыцарская академия» [13, с. 589], что подчеркивало тем самым ее необычность и элитарность и надолго определяло высокий статус ее выпускников.

Попечителем кадетского корпуса долгое время был И.И. Бецкой, обладавший «глубокими сведениями в науках и искусстве» [26, с. 338], занимавшийся воспитанием «людей новый породы» («Воспитание юного современного поколения было владычествующей мыслью Бецкого» (С.Н. Глинка) ([26, с. 337]).  Кадетский корпус своим творческим и научным потенциалом впоследствии был обязан сложившимся связям с Московским университетом [23, с. 64]. 

В Сухопутном шляхетском кадетском корпусе при условии соблюдения спартанского образа жизни и соответствующей гимнастики («Нас принимали как спартанских отроков…» [26, с. 333]) применялся энциклопедический подход к образованию, осуществлялась профилизация в военных и гуманитарных дисциплинах, поощрялись театральное искусство («…в затворнических стенах его был и театр…» [26, с. 351]), издательская деятельность. В типографии корпуса впервые было издано знаменитое «наставление» молодым дворянам на путь служения отечеству, уникальный и очень важный документ эпохи - «Духовная моему сыну» (1773) выдающегося петровского просветителя В.Н. Татищева. Рукопись в типографию передал сын личного секретаря Татищева – С.В. Друковцов, который, «усердствуя общественной пользе», хотя и внес ряд определенных изменений, но сделал ее доступной для широкой общественности, «предал печати» [29, с. I]. Кадеты были знакомы с положениями и принципами нравственного воспитания «сынов отечества», имели представление о тех качествах «борющегося человека», нужного своей эпохи, которые разработал член «ученой дружины» Петра Великого. Татищевские идеи входили в круг мировоззренческих понятий нового поколения «цвета рыцарства», повлиявших в свою очередь на психологическую мысль России эпохи «позднего Просвещения». 

В Сухопутном шляхетском кадетском корпусе была собрана большая библиотека отечественной и зарубежной литературы, в том числе, философско-психологического содержания. Было учреждено «Общество любителей русской словесности», которое возглавляли А.П. Сумароков и М.М. Херасков («Портреты их и теперь находятся в кадетском зале» [26, с. 336]). Живой интерес к литературе, описаниям человека, его страстей и взаимоотношений с обществом, выявлению отношений к природе, находил воплощение в лирике и небольших сочинениях воспитанников, ставивших перед собой, сообразно своему возрасту и личностной зрелости разные, порой сложные философские и психологические вопросы. В воспоминаниях выпускников отражается уважительное отношение к занятиям философско-психологического характера, поскольку наставляя воспитанников, педагоги формировали личность будущего «сына отечества»,  «занимались и будущею нашею судьбой» [26, с. 356]. Выпускник корпуса С.Н. Глинка писал: «Кто более успевал в нравственности и науках, тот и получал пальмы наград» [26, с. 337]. Учащимися изучались высказывания представителей древнегреческих философских школ, платоновские диалоги, работы Вольфа и Лейбница, Монтескьё, Кондильяка, Вольтера и Руссо, представления о «естественном человеке», а кроме того, патристическое наследие и произведения русских мыслителей (Татищева, Кантемира, Ломоносова, Сумарокова и др.), что сказалось  впоследствии на индивидуальном творчестве самих воспитанников, издававших свой собственный еженедельный журнал «Праздное время, в пользу употребленное» (1759-1760), с которым сотрудничали выпускники корпуса, уже известные литераторы и философы, среди которых, например, выдающийся просветитель А.П. Сумароков. В  «Праздном времени» публиковались собственные сочинения юных «сердцеведов» («Юность моя летела от мечты к мечте» [26, с. 355]) – литераторов и стихотворцев о дружбе, любви, борьбе, долге, «счастии» человека жить в этом мире, а также  переводы статей на морально-этические темы с французского, немецкого и английского языков. Возможным это стало благодаря «штилю правления» Елизаветы Петровны, когда появляется «золотая молодежь», у которой есть «жизненное время» на философские размышления («умствования») и «сочинительство». Современные исследования показывают, как претворялись идеи, например, английских авторов, моралистов в творческих переводах кадетов о природе, естественном состоянии человека и его склонности к общежитию, вопросы нравственного совершенствования [1].

               Плоды философско-психологических размышлений учащихся кадетского корпусазатрагивали существенные аспекты нравственности и стали доминирующими в дальнейшей их жизнедеятельности. Многие выпускники Сухопутного шляхетского кадетского корпуса оказали влияние на дело просвещения в России, их мировоззрение, сформированное в стенах корпуса, стало основой той «нравственной психологии» второй половины XVIII столетия, которая не только переработала западноевропейские традиции, но и преемствовала идеи отечественных психологических представлений о человеке, его борьбе, способах его взаимоотношений с миром. В нравственной психологии выпускников Сухопутного шляхетского кадетского корпуса сфокусировались идеи целостности внутреннего мира (психики) человека, добродетельности и человеческого долга, требование к его самосовершенствованию и борьбе, возможность обретения личного счастья. Благодаря литературному творчеству многих выпускников-кадетов в России появилась нравоучительная литература, поднимавшая проблемы человековедения, моральных основ общества, что продолжило традицию русской «учительной» психологической литературы гуманистической по своему содержанию и распространяемым идеям и ценностям. В настоящее время осуществляются успешные попытки выявления особенностей нравоучительной литературы, обеспечивающих ее действенное влияние на формирование нравственных идеалов читателей, исследуется воспитательный потенциал, отраженных в ней педагогических идей [5]. Историк психологии Б.Н. Рыжов доказывает, что там, где появляется система психологических понятий, формируется психологическое знание [25]; [28]. Нравоучительная литература, как показывает историко-психологическая реконструкция и психологическая интерпретация, содержит систему психологических понятий, благодаря которой она описывает человека, его естество и отношения с миром. Однако изучение содержащейся в этой литературе системы понятий и концептов нравственной психологии еще не осуществлялось. В этом плане достаточно интересными представляются философско-психологические взгляды М.М. Хераскова и Я.Б. Княжнина – выпускников Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, внесших свой ценный вклад в становление нравственной психологии в России второй половины XVIII столетия.

                        М.М. Херасков: человек – борец и «мир малый совершенный»

Пристальное внимание общественности к возможностям «естественного» человека (человеческой природе) и их реализации привлекал Михаил Матвеевич Херасков (1733-1807) – литератор, общественный деятель и  философствующий психолог эпохи Просвещения. К его отчиму Н.Ю. Трубецкому было обращена знаменитая СатираVII («К князю Никите Юрьевичу Трубецкому, о воспитании») философствующего психолога «раннего Просвещения» – А.Д. Кантемира, где в качестве идеала воспитания предлагался полезный отечеству сын, «утвердившийся» в добром нраве, любезный «меж людьми», просвещенный в науках и искусстве [14, с. 115-131]. По всей вероятности,  Трубецкой  внял совету самого юного  члена «ученой дружины» Петра Великого, поскольку  Херасков получил хорошее образование, окончив в 1751 г. «рыцарскую академию» (Сухопутный шляхетский кадетский корпус), что позволило ему занять видное место в не только в русской литературе,  но и  в общественной, философско-психологической мысли России второй половины XVIII столетия. По воспоминаниям современников Хераскова именно дух «рыцарской академии» способствовал тому, что в её стенах будущие военные становились ещё и глубоко мыслящими поэтами, литераторами и философами [26, с. 335- 381].

Свою жизнь после оставления службы Херасков связал с Московским университетом, где он был директором и куратором, принимавшим самое активное участие в реализации просветительских проектов. Университетская жизнь с ее атмосферой лекций, коллоквиумов и экзаменов, «поучения» и «ученичества» оказала серьезное воздействие на Хераскова [2, с. 375]. Поэтому, неудивительно, что произведения Хераскова нравственно-психологические по смыслу обрели еще и дидактическую направленность. Сам Херасков, будучи привержен делу просвещения, участвовал в организации и открытии университетского Благородного пансиона (1778) [23, с. 12; 211], заложив тем самым основание для продолжения просветительской традиции нравственной психологии, наследуемой в недалеком будущем  поэтами-философами и писателями:  В.А. Жуковским, оставившим после себя ряд философско-психологических статей о явлениях эмоционально-чувственного мира личности; В.Ф. Одоевским  –  «любомудром» и автором «Психологических заметок»; М.Ю. Лермонтовым -  гением философской лирики и мн. др.

Херасков разрешил Н.И. Новикову, «рыцарю пера и книги» (В.О Ключевский) арендовать университетскую типографию, что расценивается как  «замечательный момент в истории русской культуры» [23, с. 99]. Известно, что Новиковым было издано свыше «944 названия книг», посредством которых он «обращался прежде всего к широкому обществу, к народу»  [10, с. 72; 73]. Книги энциклопедического, научного, философского, художественного характера, изданные в университетской типографии «у Новикова» постоянно были востребованы читателями, их «выписывали» из книжных лавок и вывозили в разные уголки России. Так, благодаря этому «рыцарь пера и книги»  воплотил  в жизнь главное дело просвещения, а именно повлиял на  «умственный расцвет» человека второй половины XVIII столетия силой изданного им печатного слова.

Херасков добился Высочайшего повеления, чтобы в Московском  университете лекции читались на русском языке. Отныне русские («природные») профессора стали читать ведущие дисциплины, в том числе и психологию на родном языке. Сам Херасков был возведен в тайные советники, пожалован орденом  Св. Анны I степени. Хотя это и произошло уже во времена Павла I, тем не менее, стало показателем высокой оценки заслуг русского просветителя.  Можно сказать, что он вполне соответствовал начертанному в кантемировском послании его отчиму   идеалу «полезного» для своего отечества сына. Даже в XX столетии исследователи считают «жизнь» Хераскова одной из лучших страниц в «истории нашего общества и его просвещения» [19, с. 138].

Херасков - просветитель был организатором издательства ряда журналов, среди которых, например, «Полезное увеселение» (1760-1763), «Свободные часы» (1761-1763), «Доброе намерение» (1764), «Покоящийся трудолюбец» (1784-1785),  а также принимал действенное участие в выпуске других [2, с. 379]; [22, с. 361]; [23, с. 99], оказавших влияние на общественное мнение, поскольку в этих периодических изданиях печатались произведения многих выдающихся мыслителей эпохи, а кроме того - Вольтера и сочинения Руссо - активного сторонника  естественного права, хорошо воспринятого еще в петровское время. Сам Херасков был знаком не только с достижениями европейской философско-психологической мысли, но и с отечественными авторами – «любомудрцами», много сделавшими для развития психологических представлений в России (А.М. Курбский, В.Н. Татищев, А.Д. Кантемир, М.В. Ломоносов и др.). Благодаря этому Херасков, чьи «сочинения наполнены философическими рассуждениями» [22, с. 361], в своих высказываниях и теориях сохраняет традицию преемственности отечественного «любомудрия», всегда придерживавшегося осмысленного системного использования психологической терминологии. Круг интересов Хераскова включал также изучение работ философского, литературоведческого, исторического, и экономического характера. На художественное мировоззрение Хераскова, становление его философско-психологических взглядов серьезное влияние оказал А.П. Сумароков - друг и соученик (или как говорили тогда «сопитомец») по кадетскому корпусу. Однако, в отличии от Сумарокова, который, опираясь на кардиогностический принцип (психология сердца), видел «сердечного» и «разумного» индивида в его «трудах» и в обязательном стремлении к высшим ценностям, в философско-психологической  рефлексии Хераскова человек, живущий в Богоосмысленном мире, ценен своими социально выраженными качествами (своими поступками). Сам флегматично-сангвиничный Херасков с  уравновешенными взглядами отличался от своего «сопитомца» холерично-санвиничного Сумарокова с его  взрывным характером, бунтарским духом и «неистовой экзальтацией» (О.Н. Руднева) [27]. Тем не менее, и «сумароковский», и «херасковский» человек предстает активно действующим борцом, «полезным», добродетельным, добросердечным «сыном своего отечества».

После себя Херасков «человек острый, ученый и просвещенный» [22, с. 361] оставил большое творческое философско-лирическое наследие, ставшее для нас востребованным для понимания психологических проблем, рассматривавшихся в «философском веке» (А.С. Пушкин). Философ и поэт XIX в. П.А. Вяземский считал, что эпоха, «ознаменованная деятельностью Хераскова», была  плодотворнее его собственной [9, с. 43]. Вяземский подчеркивал ценность эпохи творения этого мыслителя-поэта, которая им фактически отождествлялась с самой эпохой Просвещения.

В XIX столетии к философско-лирическому наследию эпохи Просвещения стали относиться как к сложившейся форме выражения философских взглядов и умозаключений, психологических представлений.  Так, В.Г. Белинский настаивал на том, что поэзия и философия «до того смешиваются друг с другом, что иное философское сочинение назовёте вы поэтическим, а поэтическое философским» [3, с. 49 - 50]. Философско-лирические произведения помогают понять  как  в XVIII столетии («Мощно, велико ты было, столетье!...» - А.Н. Радищев)  мыслители объясняли изменения, происходящие в материальном, социальном и духовном мирах человека; как помогали ему опереться на силу разума в переживаниях действительности, в восхождении к самому себе, к обществу;  как направляли его усилия в совершенствовании своей природы и  естества [12]; в целом, как складывалась система понятий нравственной психологии.

В своих философско-лирических произведениях Херасков исходит из того, что мир задуман как справедливый, Богоосмысленный, а проведение способствует осуществлению мечты верующего человека, которого он иногда видит «пылинкой одушевленной» [31, с. 318]. Называя человека такой «пылинкой», мыслитель хотел обозначить бескрайность зримого мира.  Однако чаще Херасков в духе своих философско-психологических представлений определял все же человека как «мир малый совершенный», который «из мира целого Всевышним сокращенный».  Метафорически человек представлялся им как «сердце всей природы», «сокрывающее» в себе «воздух и землю» - «в нём скрыты огонь и воды» [30, с. 102]. Здесь не только прослеживается понимание Херасковым сути   древнегреческих философско-психологических положений об организации мира и человеческой души, но и творчески проработанных им взглядов еще со времен ученичества в кадетском корпусе. Просветитель воспроизводит идею о соотношении Человека (микрокосма - «мира малого») и Космоса (макрокосма - «мира целого»), их равенства, что также указывает на знакомство с платоновским учением, открывшим «собой ряд фундаментальных научных концепций, так или иначе продолжающих и развивающих заложенные в ней мысли, - как справедливо отмечает наш современник, историк психологии Б.Н. Рыжов» [28, с. 33]. Нравственная психология, с дидактическим упорством разрабатываемая Херасковым - выдающимся выпускником «рыцарской академии», одним своим основанием имела базовые положения античной психологии, а другим - проработанные русской  философско-психологической мыслью положения о микрокосме и макрокосме.  

«Херасковский борющийся человек» красив и естественен в проявлениях своих возможностей («пригожство естества» [30, с. 103]). Херасков рассматривал чувственное и интеллектуальное начала природы индивида, понимая под ними не сверхъестественные сущности, а способности человека, которые развиваются им самим в зависимости от того, ориентируется ли он на духовное или телесное в своей жизненной борьбе. Херасков определяет «ум» как «корону мудрости», но при этом, следуя созидаемым им самим принципам нравственной психологии, подчеркивает приоритет чувственно-нравственного в жизни человека [31, с. 365; 379].

Исследователи отмечают заслугу Хераскова уже в том, что он близко подходит в своих произведениях «к выражению чувств и переживаний более или менее общечеловеческого характера» [4, с. 74]. Это важно в контексте понимания психологических представлений эпохи, поскольку говорит о значимости для Хераскова проблем эмоционально-чувственного мира человека. В наследии русского просветителя «чувствования» выступают как самопережевание («познать и чувствовать себя»).

Интеллектуальное начало дает возможность человеку реализовать не только  непосредственно-чувственный (ощущения и восприятия), но также отвлеченно-образный (представления памяти и воображения), понятийно-абстрактный (мышление и речь) и даже символический опыт своей жизни, метафорически ее описать. Для Хераскова человек является носителем психического, обладающим единством телесного и духовного начал.

Однако Херасков, следуя сложившейся философско-психологической традиции, вынужден был признать существование у человека «врожденных страстей», нечто иррационального, с которым необходимо бороться. Херасков с просветительским озарением обращает внимание на необходимые условия нравственного совершенствования человеческой природы – «познания себя» и «победы над собой». Русский мыслитель прямо указывает на путь к самосовершенствованию в борьбе, считая, что нравственная победа даст возможность человеку прийти к гармонии, считать «Едемом» свою жизнь [30, с. 124]. Если же человек не забудет «прелестей мирских», то он оказывается «жертвою страстей и умствований» [30, с. 124]. Херасков поднимает сложные многохарактерные и многоплановые вопросы становления борющегося человека («что есть человек в его славе и падении» [32, с. 155]), творящего себя и свой мир, ищущего в нём своё место. Формируются предпосылки к выделению в сознании человека его «я», способствующего единству внутренних условий  индивидуальной жизни. Принимая их во внимание, борющийся за себя человек способен к переходу на высшие уровни жизненной активности, осознанию себя в контексте мирового порядка, философскому суждению о происходящих с ним изменениях и его отношении к жизни.

В своем философско-лирическом произведении «Плоды наук» (1761) Херасков, продвигаясь по пути, проложенным еще Татищевым и Кантемиром, считавшим образование единственно правильным способом изменения человеческого нрава, рассказывает о необходимости изучения механики, истории, медицины, богословия и риторики [33, с. 260-262]. Просветитель отдаёт себе отчёт в необходимости обучения молодого человека точным наукам, способствующим развитию его «ума», гуманитарным дисциплинам («познаем стройность мудрую во вселенной» [32, с. 154]), направляющим его «сердце» в жизненной борьбе. Происходит «счастливое соединение» интеллектуального и чувственного начал природы человека. Причем, Херасков готов спорить со взглядами  Ж.-Ж. Руссо, который считал, что «естественному человеку» (L`hommenatural) [34., p. 9-10] не нужны науки, как путы цивилизации и общества. Херасков же, не отрицая понятия «естественный человек» («первозданный человек»), доказывает практическую и моральную значимость науки, помогающей последнему изменять свою природу, совершенствовать себя. Личный опыт Хераскова – выпускника «рыцарской академии» способствует ему в построении образовательных перспектив человека.  

Однако ближе к 80-м гг. XVIII столетия в мировоззрении Хераскова произошел своего рода «излом»: просветитель разочаровался во всемогуществе человеческого разума, заметив в его непомерном возвышении явно просматривающуюся гордыню, «восхищение собой», тщеславие, отсутствие согласованности со страстями.

В духе нового взгляда Херасков создал уникальное философско-психологическое сочинение «Кадм и Гармония, древнее повествование» (1789), в целом, «устремленное к просветительским идеалам» (Л.Н. Нарышкина) [21]. В центре этого повествования «первозданный человек» – Кадм и его спутница Гармония,  «успокоение», «услада сердца». В русле идей естественного права Кадм рисуется идеальным правителем («царём») основанного им города – государства. Кадм видится представителем одного из самых древних видов человеческих занятий – организации и власти в обществе. Истоки осмысления этих занятий и образа их исполнителя уходят глубоко в корень существующей цивилизации и представлены в «Эпосе о Гильгамеше» - одном из самых древних памятников письменности и кладезе человеческих архетипов, среди которых наиболее значимы борьба как архетипическая ситуация и человек борющийся.

«Событийное» обучение и житейская мудрость помогают Кадму в овладении многими кратическими (от греч. kratos – власть) умениями, способствующими в приобретении навыков «профессионального управления» человеческим сообществом. Кадм становится  своего рода Гильгамешем эпохи Просвещения, а его «архетипический путь», «добродетельное путешествие» - это продвижение к самосовершенствованию, способ обучения «добродетельности», приобретение нужных для человеческого общежития навыков. Психологически Кадм представлен добродетельным, нравственным примером, который был необходим эпохе позднего Просвещения. Он богобоязненный, человеколюбивый, кроткий, целомудренный, благонравный, «право правящий» герой  [32, с. 2; 3]. Иными словами,  херасковский Кадм – олицетворение истинных качеств и идеалов, реализация в историческом исполнении социальной эволюции в человеке. Тем не менее,  «здравый разум» сдает свои позиции и «злая воля» (буйство «врожденных страстей») начинает главенствовать в сознании Кадма. Нарушается ткань взаимодействия с социальным окружением и герой оказывается вне своего «стабильного статичного мира». Херасков показывает всю сложность и раздвоение человеческой психики: собственное возвеличивание  приводит человека к ощущению в душе «внутренней горечи». Просветитель психологически верно описывает феномен «совести» как возникающий акт внутренней борьбы, в котором обнаруживается способность свободного выбора в соответствии с духовными опорами души. «Внутренняя горечь» как страдание души приводит к совестливому действию, выбору идеального и самостоянию в противодействии всему, что пагубно для души. Кадм страдает и раскаивается, благодаря чему возрождается. «Херасковский человек» здесь противоречив, подвержен страстям, но готов к борьбе за себя и нравственному совершенствованию. Человек борющийся у Хераскова проходит путь «мудролюбия», чтобы понять суть добродетелей, нужных в жизни, среди которых благоразумие, щедрость, скромность, целомудрие, непорочность, чистосердечие. На этом пути человек борется с буйством «врожденных страстей», преодолевает себя, находит «стезю правды» и, достигнув просвещения, «возрождается». «Внутреннее борение» человека приводит к многообразию проявлений его эмоциональной жизни, выделению нравственно-положительных чувств их переживанию. Желание переживать такие чувства приводит человека к пересмотру своей линии поведения, новому осмыслению себя и стремлению «возродиться» для добродетельной жизни. «Возрождение» в умах русских просветителей предполагало изменения, произошедшие в человеческой психологии. Человек «возродившийся» становится нравственно чистым, одухотворенным идеей добра и служения правде. «Возродившийся» человек – это победивший свою природу человек борющийся.Херасков показывает, каким образом индивидуальная  борьба одного человека, представленная  изначально как архетипическая ситуация, превращается в метамодель «людского общежития».

Философско-психологический роман Хераскова, декорированный как «восточная повесть» древности, позволял открыто говорить о многих, значимых для общества проблемах, утверждать необходимость морально-нравственного воспитания и образования каждого его члена. Такая же главенствующая идея прослеживается и в других работах Хераскова, как, например, в  «Полидоре, сыне Кадма и Гармонии» (1794). Исследователи отмечают в раскрытии образов у Хераскова усиливающийся психологизм, ценность достоинства человека, определяемое «природными» качествами, нравственностью, требование «права на счастье» [21].

Моральная воспитанность характеризует человека эпохи Просвещения как со стороны его отношений к миру, так и самой избранной формы поведения, проявления нрава. Добродетельность, гуманизм как её квинтэссенция, честность и чуткость в отношениях, добросовестность в исполнении своих человеческих обязанностей – вот те основные проявления моральной воспитанности, которая является краеугольным камнем профилизации образа человека и социально ценным качеством его характера.

Добродетельный жизненный опыт  заставляет человека («мир малый совершенный») - самодостаточного в развитии себя, работать над собой, а именно совершенствоваться: быть «естественным», бороться и служить на благо общества («люда»), переживать лучшие чувства и осуществлять свои действия сообразно с жизненными высшими целями.

Взгляды Хераскова, его работы повлияли на развитие психологической мысли «позднего Просвещения» в России, морально-нравственный контекст, которой стал доминирующим в создании системы основных понятий, позволяющих представлять и описывать человеческую природу.  

Я.Б. Княжнин: «в человеке много человеческого»

          Интересными оказываются философско-психологические взгляды Якова Борисовича Княжнина (1740/1742 – 1791), уникальной личности, «философа XVIII в.» (Ю.М. Лотман), члена Российской Академии [12]; [17, с. 8]. Княжнин был сыном псковского вице-губернатора, зятем философа и литератора А.П. Сумарокова, служащим И.И. Бецкого - идеолога воспитательной политики эпохи Просвещения. Он принадлежал к выпускникам Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, тому «цвету рыцарства», на который возлагались большие надежды в плане преобразований образа мыслей и образа жизни русского человека. «Ум его свыкался с науками, а душа питалась и расцветала поэзией, - писал о Княжнине его воспитанник – кадет С.Н. Глинка» [26, с. 357].  Княжнину давали следующую характеристику: «Вот изображение свойств его: тихой, благонравной характер, обработанной чтением и опытами всей его жизни, привлекал к себе любовь и уважение тех, которые были с ним знакомы и тех, которые только что слышали о нём» [17, с. 7]. Тот же Глинка вспоминает о княжнинских душевных качествах и добродетелях, о его скромности и учтивости, любви к человечеству, отечественной словесности, трудолюбии, чрезмерной чувствительности [26, с. 357-367]. Отмечает, что Княжнин «имел завистников и недоброжелателей за то, что защищал человечество» [26, с. 365].  Под понятием «человечество» в XVIII столетии понимали «человеческие свойства» [6, с. 80]. Княжнин как гуманист публично защищал идеи о   возрождении человека к добродетельности, о служении его правде, поскольку  верил в «человечество». Голос Княжнина благодаря его публичным выступлениям, произведениям звучал достаточно громко, что могло раздражать власть предержащих.

Судьба Княжнина складывалась в соответствии с законами жанра того времени, поэтому в ней отпечатались и блестящее офицерское прошлое и писательское настоящее и просветительское будущее этой неординарной личности. В целом же П.А. Вяземский (1810) выразил суть произошедшего в судьбе этого просветителя: «Княжнин! К тебе был строг судеб устав…»  [8, с. 109]. Перипетии судьбы Княжнина сохранились в его переписке с современниками, в которой как в капле воды отразилисьпроблемы, характерные для эпохи, показывающие интерес автора к вопросам человечности и гуманных отношений между людьми, справедливости, свободы воли. Таковые вопросы в том или ином контексте поднимаются, например, в переписке с екатерининским деятелем образования Г.Г. Гогелем [11, с. 280-345]. Письма как уникальный исторический источник помогают понять характер автора, выразившего себя в них, интерпретировать его настроения, реконструировать причины, побудившие к собственной интерпретации сути бытия человека. 

Академик и философ Княжнин занимал кафедру словесности в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе, преподавал в Академии художеств риторику, воспитывал «цвет рыцарства» нового поколения, прекрасно понимая, что для полноценного обучения профессиональных живописцев, граверов, воинов, инженеров необходимо развивать у них умение верно выражать свою мысль, связно, образно и красиво говорить.

Представитель просветителей XIX столетия П.А. Вяземский считает, что Княжнин, имевший «естественный язык» и «зрелый слог», мог показать русский язык в его постепенных изменениях наравне с Кантемиром, Ломоносовым, Сумароковым и помочь составить о нем «обдуманное», «многостороннее» понятие [9, с. 18; 132].

По воспоминаниям воспитанников Княжнина, он давал задания творческого характера, чем способствовал развитию интереса к стихотворчеству, а на самом деле – «правильности» речи, богатству её смыслового содержания, воображения  и мышления, формирующего образ мира у юных «серцеведов», желавших проникнуть в тайны философских размышлений и «сочинительства», понимать человеческую психологию. Кадеты в своих мемуарах писали, что Княжнин стремился донести до них «новинки» литературного творчества [11, с. 277]. Прогрессивно настроенный преподаватель знакомил питомцев корпуса так же с идеями философско-психологического характера, формируя у них определенную систему понятий и концептов. Так, Княжнин «перечитал» своим ученикам знаменитые письма «рускаго путешественника» Н.М. Карамзина [26, с. 364], познакомив их тем самым с «придуманным» в «Письме от 13 июля 1789 г. из Мейсена» понятием «личность», которое впервые появляется в отечественной психологической мысли, как «феномен», «касающийся» человека [15, с. 9].

Преподавая риторику, Княжнин близко подошел к психологическим проблемам. Княжнин как человековед - психолог и педагог занимался вопросами человеческого ума (мышления, разума), воображения, чувств (эмоций, страстей), речи (красноречия, умения высказывать свои мысли и выражать свои чувства) и воли человека, его нравственным поведением и воспитанием.  Само «воспитание» Княжнин понимает как «возвышение души» [16, с. 162], способствующее преобразованию внутреннего мира (психики) человека.

Просветитель пытается описать часто ускользающую от рационально выверенных приемов изучения человеческую «натуру», «естество», «характер», используя интуитивистские средства, а также идеи близких ему нравственной психологии и естественного права («естественного человека»), столь свойственные психологической мысли эпохи.

В вопросах психологии речи он следует идеям эпохи Просвещения о выразительности, чувствительности и ценности вербалистики. Княжнин был глубоко уверен, что в ходе становлениячеловека, изучение им  родного языка, открывающего путь к литературному, а главное – к  философско-психологическому наследию, должно занимать одно из приоритетных мест.

Имя Княжнина можно связать с вдохновенным претворением в отечественную психологию идеи «чувствительности», с проблемой психологического описания чувств человека. Чувства стали рассматривать как «орудия телесные», саму «способность человека к восприятию окружающих предметов» [7, с. 233]. В это время взгляды Княжнина определили перспективное направление в развитии психологической мысли, а именно формирование у человека умения целостной оценки окружающего мира, навыков к творческому общению и взаимодействию с другими «просвещенными» людьми.

Для понимания русской психологической мысли второй половины XVIII столетия интересными могут  быть княжнинские «Стансы Богу» (1780) [16, с. 123-125]; [18, с. 641-643]. Светлая лирика Княжнина помогает разглядеть метафоры, описывающие человеческую психологию с её «парящей» мыслью, образами, чувствами («Чувствительность! о дар божествен!» [16, с. 124]) и надеждой, понять как «много человеческого в человеке».

Позже, в «Отрывках из риторики», он станет более подробно рассуждать о страстях, эмоциях («приятных» и «легких»), касаясь тем самым практически всех важных вопросов человеческой природы («естества»), столь взволновавших умы его современников, считавших, что в них кроется проблема управления человеком. Через «созидание» положительных высоких эмоций можно направить человека к борьбе со своей, местами «зловредной» природой.

В философско-психологических работах «Речь, говоренная в публичном собрании Императорской Академии Художеств, при выпуске из оной питомцев в 1779 г.» (1779), «Отрывки из риторики», «Письмо графа Комменжа к матери его» (1771) [16, с. 161-166]; [18, с. 615-627] русский просветитель не только подчеркивает значение «страстей» (чувств, эмоций, эмоционально-чувственного мира человека), но особенно выделяет те из них - «чувствования», которые приносят «мирное удовольствие» борющемуся за них нравственно растущему человеку. Можно признать, что Княжнин со своим подчеркиванием приоритета «чувствований» человека, а не только страстей, издревле известных, внес значительный вклад в психологию эмоций, эмоциональных потрясений человека (например, «Письмо графа Комменжа к матери его»). Психология чувств и эмоций человека обогащалась за счет все более расширяющихся языковых возможностей в описании и репрезентации его (человека) внутренних переживаний. Эмоционально-чувственный мир человека стал более понятен и ценен, он «приблизился» и перестал вызывать раздражение относительно лишь тех крайностей – бурных эмоциональных вспышек и аффектов, которые, как считала вся предыдущая психологическая мысль, необходимо «подавлять» («поборать») и формировать умение их контролировать. Возникла потребность в переживаниях и их воспроизводстве как условия становления нравственности («человеческого») у человека.

Княжнин первым из философствующих русских психологов-просветителей разрабатывает дефиницию «чувства» («чувствительность»), предлагая ту, описывающую психические состояния индивида терминологию, которая впервые обозначилась в XVIII столетии и  стала значимой для будущих поколений философов и психологов.

Произведения Княжнина, в частности, «Письмо графа Комменжа к матери его» упоминается Н.И. Новиковым в «Опыте исторического словаря о российских писателях» (1772), что говорит о значимости этого произведения, обращенности к нему русской мысли [22, с. 318], а главное – способствует пониманию особенностей развития психологии «позднего Просвещения». Княжнинское «Письмо» достойно, чтобы рассматриваться в качестве источника философско-психологического знания в России наряду, например, с поэмой знаменитого римского философа Лукреция Кара «О природе вещей» (I в. до н.э.).

Основой воспитания, обучения и профессиональной подготовки «цвета рыцарства» Княжнин видел формирование у обучающихся интереса к «делам героев» и «славе народной». Просветитель  внес свой вклад в развитие психологических представлений о борцовских возможностях человека в эмоционально-чувственном мире.ЗдесьКняжнина, как и многих отечественных просветителей, беспокоит то, что нравственность – базис таких возможностей человека не находит должного отражения в повседневной жизни и поэтому за нее необходимо бороться. С горечью замечал он: «Нравственность есть та часть философии, которую гораздо более толкуют, а меньше всего исполняют» [24, с. 40]. Нравственный потенциал философско-психологических произведений Княжнина оказал серьезное влияние на многие поколения российских мыслителей (декабристов, А.П.Куницына, П.Я. Чаадаева, Н.А. Добролюбова), занимавшихся вопросами нравственности, а сталкивавшихся с психологическими проблемами (эмоциональностью и нравственностью, мышлением и мировоззрением, воображением и волею). Сам Княжнин успешно вписывается в ряд русских философствующих психологов, чьи произведения оказываются востребованными в этосе борьбы, способствуют пониманию всех сложностей становления психологии в России XVIII в.

В 1779 г. Княжнин выступил перед  выпускниками Императорской Академии художеств с «Речью» [16, с. 161-166], которая оказалась обращенной и ко всему  будущему  «цвету рыцарства» России. Во всех своих «речах, говоренных им в Академии художеств и в корпусе, доказывал, что истинное достоинство человека заключается в нем самом» [26, с. 565]. В «Речи»  Княжнин, опираясь на фундаментальные постулаты нравственности (добродетельность, вольность), отмечает, что благодаря профессиональной подготовке  и, главное -  воспитанию,  человек становится «достойным членом общества» [16, с. 163]. Неудивительно, что формирование и воспитание добродетельности и воли у обучавшихся в отечественных образовательных учреждениях XVIII в. – краеугольный камень нравственной психологии, объясняющей феномены человека, его повседневного труда и жизненной борьбы в эпоху Просвещения.

В философско-лирических произведениях Княжнин обращался к историческим экспликациям, выделяя борцовскуюсоставляющую в описаниях «нравов» человека и человеческих взаимоотношений. Понимал, что противоречия сглаживаются индивидуальным сознанием, ищущим опору в смыслах бытия. Человеку и самому русскому обществу очень важны общественно-полезная причинность борьбы и глорическая (победительная) мотивация, а также свойственен интерес к национальным образам героев-борцов. Поэтому, Княжнин, следуя традициям нравственной психологии, создает философско-историческое произведение «Вадим Новгородский» (1789), в котором показывает его главного героя в противоборстве с «узурпатором» Рюриком [18, с. 249-304]. Новгородский герой Вадим –  отражение древнего архетипа русского единоборца, участвовавшего в противостоянии всему, что угрожало роду и обществу.

Русские князья и их былинные отражения (как, например, воин-правитель «молодой Вольга да Святославгович», или «славный» князь Владимир I «Красное Солнышко») остаются по-прежнему в XVIII столетии в центре внимания мыслителей, обращавшихся к отечественной истории и литературным памятникам как к необходимым источникам, формирующим моральное сознание человека, идентифицирующего себя с образом древнего воителя, с идеалом геройского поведения воина, традиции подготовки которого всегда сохранялись в России.

Прослеживается так же идея архетипа борьбы и в других княжнинских философско-исторических произведениях [17]. Для просветителя основными темами творчества, философско-психологических размышлений  были «дела героев», «слава народная», что способствовало становлению глорической (победительная)  мотивации в условиях подъема национального самосознания конца XVIII – начала XIX в., формированию нравственной  индивидуальности у подрастающего «цвета рыцарства» России.

 Рефлексия Княжнина сохранила также определенные русские ментальные философемы и психологемы человека борющегося – архетипа героя-единоборца, нравственного идеала для потомков (Вадим Храбрый, IX в.). «Княжнинский борющийся человек», ставший «полезным» для Отечества благодаря реализации своих способностей, самоотверженному труду, представлен для истории психологии описанием (теорией) своего личностно-ценностного, эмоционально-чувственного мира, где происходит тонкая дифференциация чувств, позволяющая стать условием понимания всей психической деятельности индивида. Возникает  возможность самовыражения человека, понимание его не только внешних характеристик, но и внутренних особенностей и оценок происходящего, и самого себя. В этом плане философско-лирические произведения, психологические взгляды Княжнина, его рефлексия, оказываются востребованными в истории русской психологической мысли, как озаряющие проблему человеческой природы (естества) новыми интерпретациями, как оставленные нам в наследство памятники творческой мысли эпохи «позднего Просвещения».

Заключение

Во второй половине XVIII столетии, благодаря активной творческой деятельности учащихся и выпускников Сухопутного шляхетского кадетского корпуса («рыцарской академии»), сфокусированные ими идеи добродетельности и человеческого долга, самосовершенствования и борьбы человека, обретения последним личного счастья способствовали становлению отечественной нравственной психологии. Формируется «просветительская» система психологических понятий, позволяющих описывать человеческую природу, естество человека. Матрица идей, присущая традиционной русской психологической мысли, и влияющая на формирующийся общий поток рефлексии, включающая в себя представления о человеке и его естестве, борьбе и отношениях с миром («общежитие»), оказывается востребованной у философствующих психологов – идеархов нравственной психологии в России – М.М. Хераскова и Я.Б. Княжнина.

Литература

1. Анисова И.Л. Идеи ранних английских просветителей Р. Стиля – Дж. Аддисона и русские нравоучительные журналы 50-60 годов XVIII века: Дисс. …канд. ист. наук. М., 2002. 238 с.
2. Артемьева Т.В. От славного прошлого к светлому будущему: философия истории и утопия в России эпохи Просвещения. СПб.: Алетейя, 2005. 496 с.
3. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: в 13 т. М.: Изд-во АН СССР, 1955. Т. 7. 740 с.
4. Благой Д. Д. От Кантемира до наших дней : сб. – 2-е изд.  М. : Худ. лит., 1979. Т. 1. 550 с.
5. Болкунова Е.В. Педагогические идеи русских писателей середины XVIII – первой половины XIX веков: Дисс. …канд. пед. наук. Ставрополь, 2004. 188 с.
6. Веселитский В. В. Человечество, человечность // Русская речь. – 1970.  № 4. С. 79-84.
7. Веселитский В.В. Отвлеченная лексика в русском литературном языке XVIII – начала XIX в. М.: Наука, 1972.  320 с.
8. Вяземский П.А. Сочинения. М.: Худ. лит., 1982. Т.1. 462 с.
9. Вяземский П.А. Сочинения. М.: Худ. лит., 1982. Т.2. 383 с.
10. Габов Г.И. Общественно-политические и философские взгляды декабристов. Л.: Гос. изд-во полит. лит., 1954. 296 с.
11. Записки отдела рукописей Гос. б-ки им. В. И. Ленина : сб. М. : Тип. Гос. б-ки им. В. И. Ленина, 1961. Вып. 24. 440 с.
12. Иванов Д.В. Человек борющийся как идея национальной философии образования: милитатная рефлексия Я.Б. Княжнина / Д.В. Иванов // Кросс-культурный подход в науке и образовании. Новосибирск, 2013.  Вып. 8. С. 28-32.
13. Из истории русской культуры: сб. М.: Языки русской культуры, 1996. Т. 3. 624 с.
14. [Кантемир А.Д.] Сатиры и другие сочинения кн. Антиоха Кантемира. СПб: При Импер. АН, 1762. 176 с.
15. Карамзин Н.М. Письма рускаго путешественника. М.: В универ. тип. у Ридигера и Клаудия, 1797. Ч. II. [4], 309 с.
16. Княжнин Я.Б. Сочинения: в V т. М.: В тип. у А. Решетникова, 1802. Т. IV. 199 с.
17. Княжнин Я.Б. Сочинения: в V т. 3-е изд. СПб.: В тип. Ивана Глазунова, 1817. – Т. I. 203 с.
18. Княжнин Я.Б. Избранные произведения. Л.: Сов. писатель, 1961. 772 с.
19. Логинов М.Н. Новиков и московские мартинисты. СПб.: Лань, 2000. 672 с.
20. Лузанов П.Ф. Сухопутный шляхетный кадетский корпус. Исторический очерк. СПб.: Книгопечатня Шмидта, 1907. 191 с.
21. Нарышкина Л.А. Романы М.М. Хераскова: Дисс. …канд. филолог. наук. Л., 1978. 184 с.
22. Новиков Н.И. Избранные сочинения. М. – Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1951.  XL, 744 с.
23. Пономарева В.В., Хорошилова Л.Б. Университетский Благородный пансион. М.: Новый хронограф, 2006. 432 с.
24. Разум сердца: сб. М.: Политиздат, 1990. 605 с.
25. Романова Е.С., Рыжов Б.Н. История психологии с системных позиций // Системная психология и социология. 2014. №1(9). С.5-15.
26. Русские мемуары. Избранные страницы. XVIII век. М.: Правда, 1988. 560 с.
27. Руднева О.Н. Поэтическая индивидуальность М.М. Хераскова: философские и эстетические искания. Дисс. …канд. филолог. наук. Елец, 2004. 231 с.
28. Рыжов Б.Н.  История психологической мысли. Пути  и закономерности. М.: Воениздат, 2004. 240 с.
29. [Татищев В.Н.] Духовная тайного советника и астраханского губернатора Василия Никитича Татищева, сочиненная в 1733 году Сыну его Евграфу Васильевичу. СПб.: Тип. Сухопут. шляхет. кадет. Корпуса, 1773. I, 57 с.
30. Херасков М.М. Владимир. Эпическая поэма. 2-е изд. М.: В тип. комп. Типограф., 1787. (4), 244, (2) с.
31. [Херасков М.М.] Творения М. Хераскова: в IX ч., вновь испр. и доп. М.: В универс. тип. у Христофора и Клаудия, 1800. Ч. VII. [3], 418 с.
32. Херасков М.М. Кадм и Гармония, древнее повествование: в 2 ч. 3-е изд., поправл. и доп. М.: В универс. тип. у Христофора и Клаудия, 1801. Ч 1-2. IX, 10, 365 с.
33. Херасков М.М. Эпические творения: в 2 ч. М.: В универс. тип., 1820. Ч. 2. XIV, 264 с.
34. Rousseau J.J.  Emile, ou de l`education. A Paris : Belin ; Libraire, 1793. Tome 1. 393 p.

References

1. Anisova I.L. The ideas of the early english enlightenment  R.Stil - J. Addison and Russian magazines moralizing 50-60 years of XVIII century: Diss. ... Cand. East. Sciences. Moscow, 2002. 238 p.
2. Artemyevа T.V. From the glorious past of a brighter future: Philosophy of History and Utopia in the Russian Enlightenment. Petersburg.: Aletheia, 2005. 496 p.
3. Belinsky V.G. Complete Works: in the 13 vol. M.: Publishing House of the USSR Academy of Sciences, 1955. Vol . 7. 740 p.
4. Blagoy D.D. From Kantemir to the present day: Sat. - 2nd ed. M: Hood. Lighted., 1979. Vol. 1. 550 p.
5.  Bolkunova E.V. Pedagogical ideas of Russian writers middle of XVIII - first half XIX centuries: Diss. ... Cand. ped. Sciences. Stavropol, 2004. 188 p.
6. Veselitsky V.V. Humanity, humanity // Russian speech. - 1970. № 4. C. 79-84.
7. Veselitsky V.V. The abstract vocabulary in Russian literary language of XVIII - early XIX century. M.: Nauka, 1972. 320 p.
8. Vyazemsky P.A. Works. M .: Hood. Lighted., 1982. Vol. 1. 462 p.
9. Vyazemsky P.A. Works. M .: Hood. Lighted., 1982. Vol. 2. 383 p.
10. Gabov G.I. Socio-political and philosophical views of the Decembrists. L .: State. publ watered. Lighted., 1954. 296 p.
11. Notes the Department of Manuscripts State. B-ing them. V.I. Lenin: Sat. M. Type. Gos. B-ing them. Lenin, 1961. Vol. 24. 440 p.
12. Ivanov D.V. Man fighting the idea of a national philosophy of education: militatnaya reflection Y.B. Knyazhnin // Cross-cultural approach in science and education. Novosibirsk, 2013. Vol. 8. P. 28-32.
13. From the History of Russian Culture: Sat. M.: Russian Culture Languages, 1996. Vol. 3. 624 p.
14. Kantemir A.D. Satire and other writings of the book. Antiochus Kantemir. St. Petersburg: At Empire. Academy of Sciences, 1762. 176 p.
15. Karamzin N.M. Letters ruskago traveler. M.: In the university. type. and Claudia have Ridiger, 1797. Part II. [4] 309 p.
16. Knyazhnin Y.B. Compositions: in the V vol. M.: The type. in A. Reshetnikov, 1802. Vol. IV. 199 p.
17. Knyazhnin Y.B. Compositions: in the V vol. 3rd ed. In St. Petersburg.: Type. Ivan Glazunov, 1817. Vol. I. 203 p.
18. Knyazhnin Y.B. Selected Works. L.: Sov. writer, 1961. 772 p.
19. Loginov M.N. Novikov and Moscow Martinists. SPb.: Lan, 2000. 672 p.
20. Luzanov P.F. Land Gentry Cadet Corps. Historical Review. SPb.: Typ. Schmidt, 1907. 191 p.
21. Naryshkina L.A. Novels M.M. Kheraskov: Diss. ... Cand. philologist. Sciences. L., 1978. 184 p.
22. Novikov N.I. Selected Works. M - L.: State. publishing house artist. lit., 1951. XL, 744 p.
23.  Ponomareva V.V., Horoshilova L.B. University boarding school. M.: The new chronograph, 2006. 432 p.
24. Mind Heart: Sat. M .: Politizdat, 1990. 605 p.
25. Romanova E.S., Ryzhov B.N. The History of Psychology the from system point of view // System psychology and sociology. 2014. №1 (9). P. 5-15
26. .Russian memoirs. Selected page. XVIII century. M.: True, 1988. 560 p.
27. Rudneva O.N. Poetic individuality M.M. Kheraskov: philosophical and aesthetic quest. Diss.Cand. philologist. Sciences. Elec, 2004. 231 p.
28. Ryzhov B.N. History of psychological Ideas. Path and Patterns. M,    2004. 240 p.
29. Tatishchev V.N. Secret spiritual advisor and Astrakhan governor Vasily Nikitich Tatishchev, composed in 1733 his Son Evgraf Vasilyevich. Petersburg.: Type. By land. shlyahet. Cadet. Enclosures, 1773. I, 57 p.
30. Kheraskov M.M. Vladimir. Epic Poem. 2nd ed. M.: The type. Comp. Typographer., 1787. (4), 244 (2) p.
31. Kheraskov M.M. Creation M. Kheraskov: in the IX hr., Again Corr. and add. M.: The Universe. type. from Christopher and Claudia, 1800. Charles VII. [3] 418 p.
32. Kheraskov M.M. Cadmus and Harmony, the ancient story: 2 hr., 3 ed., Straightening. and add. M.: The Universe. type. from Christopher and Claudia, 1801.  Parts 1-2. IX, 10, 365 p.
33. Kheraskov M.M. Epic Creations: 2 hr. M.: The Universe. type., 1820. Part 2. XIV, 264 p.
34. Rousseau J.J. Emile, ou de l`education. A Paris: Belin; Libraire, 1793. Tome 1. 393 p.