Журнал 3 от 2023 года №47
Б.Н. Рыжов - Системная психология
Б.Н. Рыжов - История псих-ой мысли
Содержание №47 2023

Психологические исследования


Романова Е. С., Абушкин Б. М. Актуальные задачи личностного развития школьников для повышения эффективности их учебной деятельности

Бразгун Т. М., Ткачева В. В. Психологическое консультирование как инструмент выявления особенностей родительско-детских отношений в семьях детей с ОВЗ

Злобина М. В., Краснорядцева О. М. Многомерность психологических характеристик феномена «толерантность (интолератность) к неопределенности»

Лигай Л. Г., Данилова Е. Ю., Земченкова В. В. Системный социально-психологический анализ проблем подготовки научных и научно-педагогических кадров

Дядык Н. Г. Системный анализ взаимосвязи буллинг-структуры и психологической атмосферы в школьном коллективе

Кучарин Е. А., Котова Е. В. Взаимосвязь ревности и привязанности в юношеском возрасте

К юбилею В. И. Лубовского


Богданова Т. Г., Назарова Н. М. В. И. Лубовский и современная специальная психология

Лубовский Д. В. Значение работ В. И. Лубовского для специальной психологии и практики обучения детей с нарушениями в развитии

Лубовский В. И. Что такое «структура дефекта»? (аннотация к статье С. М. Валявко)

Информация


Сведения об авторах журнала «Системная психология и социология», 2023, № 3 (47)

Наши партнеры
 

Сенкевич Л.В., Шагидаева А.Б., ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕЖИВАНИЯ СВОЕГО ВОЗРАСТА ПОЖИЛЫМИ ЛЮДЬМИ, ПРОЖИВАЮЩИМИ В РАЗНЫХ РЕГИОНАХ

Журнал » 2015 №13 : Сенкевич Л.В., Шагидаева А.Б., ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕЖИВАНИЯ СВОЕГО ВОЗРАСТА ПОЖИЛЫМИ ЛЮДЬМИ, ПРОЖИВАЮЩИМИ В РАЗНЫХ РЕГИОНАХ
    Просмотров: 5803

 

 

ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕЖИВАНИЯ СВОЕГО ВОЗРАСТА ПОЖИЛЫМИ ЛЮДЬМИ, ПРОЖИВАЮЩИМИ В РАЗНЫХ РЕГИОНАХ

 

Сенкевич Л.В.,

 

ГКА им. Маймонида, Москва

 

Шагидаева А.Б.,

 

Помощник начальника

 

Департамента культуры мэрии г. Грозного

 

по социальным вопросам

 

В статье рассматриваются эмоциональный, ценностный и поведенческий аспекты личностно-смысловой сферы пожилых людей. Анализируются региональные различия в переживании своего возраста пожилыми респондентами городов Москвы и Грозного.

 

Ключевые слова:взрослый возраст, пожилой возраст, личностно-смысловая сфера, эмоциональный фон, ценностная сфера, поведенческий уровень, региональные различия

 

 

 

 

 

FEATURES OF EXPERIENCING THE AGE BY ELDERLY PEOPLE LIVING IN DIFFERENT REGIONS

 

Senkevich L.V.,

 

State Classical Academy by Maimonides, Moscow

 

Shagidaeva A.B.,

 

Assistant on social issues to Head of the Department of

 

culture of the mayoralty of Grozny

 

The article deals with the emotional, evaluative and behavioral aspects of the personality-sense sphere by elderly. The regional distinctions in experience of the age by elderly respondents of the cities of Moscow and Grozny are analyzed.

 

Keywords: adulthood, old age, personality-sense sphere, emotional background, value sphere, behavioral level, regional differences

 

 

 

 

Введение

 

 

 

Одной из наиболее дискуссионных тем современной возрастной психологии остаются границы и психологическая характеристика пожилого возраста. Полярными взглядами здесь отличаются позиции Ш.Бюлер и Э. Эриксона. Из пяти фаз жизненного цикла, представленных в периодизации Ш. Бюлер, старению и старости отводятся две. Стареющим признаётся человек, начиная с 45 лет. Четвёртая фаза жизни – с 45 до 65 лет – считается трудным возрастом душевного кризиса. С 65 лет старый человек, переживающий последнюю, пятую фазу жизненного цикла, полностью утрачивает социальные связи, обращён к прошлому и пассивно ожидает смерти. Его существование бесцельно и, следовательно, достаточно бессмысленно [5].

 

Э. Эриксон, характеризуя последнюю из восьми представленных в его периодизации стадий онтогенеза, пишет о зрелости или поздней зрелости, во время которой человек достигает интегративности или целостности личности. Интегративность предполагает принятие своего жизненного пути, восприятие жизни как личной ответственности, достижение мудрости. Таким образом, до конца жизни, в том числе в тот период, который обычно называют старостью, продолжается личностный рост (если использовать терминологию Карла Роджерса). Безысходность, отчаяние, страх смерти возникают на этой стадии развития личности при неблагоприятных условиях, ведущих к отсутствию или утрате эго-интеграции. [22; 23].

 

Таким образом, Ш.Бюлер отводит возрастному периоду, связанному со старением, большой промежуток времени и полностью лишает его содержательной наполненности – деятельности и отношений, приносящих удовлетворение, сущностных связей с миром. Напротив, для Э.Эриксона последний этап онтогенеза – не просто завершающий, но объединяющий все завоевания предыдущих периодов развития личности и исполненный глубокого смысла.

 

Следует отметить, что периодизации Ш. Бюлер, Э. Эриксона, также как и большинства других исследователей, носят умозрительный характер. В отличие от этого, построенная с на основе обширного эмпирического материала возрастная периодизация Б.Н. Рыжова относит период от 60 до 72 лет к зрелому возрасту, характерной чертой которого является доминирование социально высокостатусной мотивации альтруизма. И лишь последующий  возрастной период Б.Н. Рыжов относит к пожилому и затем и к преклонному возрасту на том основании, что в это время доминирующая роль переходит к относительно менее социально статусным видам мотивации - защите своего "Я" и самосохранению  [10].

 

Вместе с тем, все исследователи признают очень высокую зависимость субъективного переживания своего возраста пожилыми людьми от целого ряда объективных факторов, в числе которых наряду с профессией и состоянием здоровья одно из первых мест принадлежит месту проживания респондента [14; 15]. 

 

Учитывая это, целью настоящего исследования явилось выявление особенностей переживания своего возраста пожилыми людьми, проживающими в разных регионах России - городах Москве и Грозном.

 

 

 

1. Особенности личности пожилого человека

 

 

 

Для пожилого возраста характерны процессы биологического старения, негативные тенденции в развитии психических функций [7; 3; 15], хотя отношение к своему состоянию у разных пожилых людей варьирует от депрессивного до полного принятия возрастных реалий. Пожилой человек должен освоить новые социальные роли, преодолеть экзистенциальную фрустрацию и найти новый смысл жизни. По Э. Эриксону,  пожилой возраст  – это время последней «редакции» кризиса идентичности, выбора между целостностью личности (интегративностью) и безысходностью (отчаянием перед лицом смерти). [22; 23]. При благоприятных условиях пожилым человеком достигается личностная целостность, что предполагает упорядоченность и значимость «Я», доверие к образам прошлого,   принятие своего жизненного  пути и включенных в него людей, восприятие жизни как личной ответственности,  чувство общности с теми, кто создавал окружающий мир в разные времена, готовность защищать свой жизненный стиль, не порицая стиль жизни других людей, осознание связи целостности личности с культурой или цивилизацией, достижение мудрости как витальной индивидуальной силы, «приращение» идентичности, основанное на формуле «Я есть то, что меня переживет».

 

Пожилой возрастсчитается смыслообразующим: в это время анализируется жизненный путь и подводятся итоги прожитой жизни. Поэтому его сравнивают с подростково-юношеским возрастом, когда создаются жизненные планы и анализируются перспективы жизни, но считают более аффективно насыщенным и более драматичным [6].

 

Проблема смысла жизни может возникнуть в любом возрасте (после достижения личностью зрелости) в критической ситуации. Наличие смысла жизни тесно связано с психологическим благополучием, поскольку основной функцией смысла жизни как психологического образования является достижение чувства удовлетворения жизнью, в высших проявлениях – достижение ощущения счастья (В.Э. Чудновский [19]). Утрата смысла жизни, или «экзистенциальная фрустрация», «экзистенциальный вакуум» (В. Франкл), влекут за собой психологическое неблагополучие, порождая или сопровождая критическую ситуацию.

 

            В психологии и геронтологии можно найти много описаний личности пожилого человека. Отмечается некоторое снижение экстраверсии и повышение интроверсии (данные  Х. Айзенка;  Д. Филда и Р. Миллсэпа [16]). В пожилом возрасте изменяются отношения со временем: ускоряется субъективно воспринимаемое время, появляется «расколотость хронотопа», изменяются временная перспектива и субъективный психологический возраст. Просматривается  тенденция к ретроспективной переоценке своей жизни, психологическому изменению истории своейжизни,причем осмысление событий  жизни происходит не только путем их упорядочивания, но и путем обращения к наиболее сильным переживаниям. [3;  17; 18] . 

 

Прежде всего, изменяется личностное самоопределение как аспект идентичности личности. Оно осуществляется в русле трех вариантов, при которых пожилой человек или вынужден постоянно доказывать родственникам и обществу в целом, что он способен что-то делать, подтверждать свою полезность; или пытается добиться уважения, напоминая о своих прежних заслугах; или принимает сложившуюся ситуацию, какой бы она ни была, не пытаясь что-либо изменить [8].

 

Происходит перестройка мотивационно-потребностной сферы, изменение иерархии потребностей. В исследовании К. Рощака [9] показано, что потребности в этом возрасте остаются теми же, что и на предыдущем возрастном этапе, но изменяется их значимость. Наиболее  значимыми  становятся потребности в избегании страдания, спасении и постоянстве. Потребность в избегании страдания связана со страхом появления или обострения тяжелых соматических заболеваний, что характерно для пожилого возраста, со страхом смерти и предшествующих ей физических страданий. Потребность в спасении, помощи связана со страхом беспомощности, потребность в постоянстве – с привязанностью к близким и знакомым людям, к своей территории и вещам, со страхом перед новыми контактами и непредвиденными ситуациями.

 

Менее значимы потребности пожилого человека в автономии, в проекции, в защите своего «Я», во власти, у женщин также – в заботе о других.  Сильная потребность в автономии делает пожилого человека независимым, упрямым, отвергающим чужие мнения и принуждение. Проекция на окружающих своих установок и состояний приводит к высокой субъективности и подозрительности.  Потребность в защите проявляется в стремлении оградить свой внутренний мир от постороннего вмешательства и, видимо, связана с растущей интровертированностью. Наименее значимыми в пожилом возрасте  оказались потребности в любви и эротике, в дистанции, в унижении и самоунижении, в творчестве.

 

Среди возрастных личностных изменений, происходящих в пожилом возрасте, обращает на себя внимание также появление ипохондрии.  Пожилые люди сосредоточивают свое внимание, с одной стороны, на недомогании, болезненных ощущениях, с другой – на внешних проявлениях старения (морщинах, выпадении волос и зубов, изменении осанки или веса тела). [17; 18; 21]

 

 

 

2. Организация и методика исследования

 

 

 

  Исследование особенностей переживания своего возраста пожилыми людьми было проведено в 2011-2013 г.г. с пожилыми жителями Москвы и Грозного, вышедшими на пенсию и проживающими в семьях, а также с лицами взрослого возраста, проживающими в Москве и Грозном. В исследовании приняли участие 102 респондента пожилого возраста (66-88 лет), из них 52 москвича и 50 жителей г. Грозного и 132 респондента взрослого возраста (40-55 лет), в том числе 63 москвича и 69 жителей г. Грозного.

 

В исследовании использовались методики, позволяющие определить общий эмоциональный фон (эмоциональный аспект личностно-смысловой сферы пожилых людей) – «Дифференциальная диагностика депрессивных состояний» В. Зунга в адаптации Т.И. Балашовой, «Шкала одиночества (UKL)» Д. Рассела, М. Фергюсона в адаптации Н.Е. Водопьяновой [1]; методики, с помощью которых выявляются личностные особенности, отражающие ценностное содержание  личностно-смысловой сферы пожилых людей –  «Тест смысложизненных ориентаций» Дж. Крамбо, Л. Махолика в адаптации Д.А. Леонтьева [4], «Отношение к смерти» И.Ю. Кулагиной, Л.В. Сенкевич [14], «Тест системного профиля мотивации» Б.Н. Рыжова [11; 12; 13],  «Опросник самоуважения» М. Розенберга [24]; методика, определяющая предпочитаемые поведенческие паттерны в сложных, стрессовых ситуациях (поведенческий аспект личностно-смысловой сферы пожилыхлюдей)«Опросник способов совладания» Р. Лазаруса, С. Фолкман в адаптации Т.Л. Крюковой [2].

 

 

 

3. Результаты исследования

 

 

 

      Изучая эмоциональный аспект личностно-смысловой сферы в пожилом возрасте, необходимо определить уровень депрессивности и выраженность чувства одиночества. Оказалось, что у респондентов пожилого возраста из г. Москвы не происходит спада в эмоциональном состоянии: чувство одиночества не усиливается, а депрессивность значимо (р≤0,001) снижается.

 

      При изучении  личностных особенностей, отражающих ценностное содержание  переживания старости, определялся уровень осмысленности жизни, характер отношения к смерти, ценности (согласно системной психологии составляющие  предметную наполненность основных мотивов человека) и уровень самоуважения.

 

Московские респонденты пожилого возраста сохраняют высокий уровень осмысленности жизни, но при этом, в отличие от обследуемых москвичей взрослого возраста, не ставят перед собой отдаленных  целей,  в большей мере ощущают себя свободными в своих выборах, возможных в настоящем и ближайшем будущем, и не склонны к фатализму (по показателям локус контроля Я и локус контроля жизнь различия значимы при р≤0,05 и р≤0,001). Вероятно, ощущение такой свободы приходит вместе с освобождением от обязанностей и ответственности, присущих продуктивному взрослому возрасту.

 

С осмысленностью жизни связано отношение к смерти. Принятие или непринятие окончания жизни, мировоззренческие и, в частности, религиозные вопросы, с ним связанные, становятся важным ценностно-смысловым моментом в пожилом возрасте. Отношение к смерти не становится более пессимистичным в пожилом возрасте по сравнению с предшествующим возрастным этапом.  То же амбивалентное отношение к смерти у пожилых людей, что и у лиц взрослого возраста, свидетельствует об отсутствии тотального нарастания страха смерти в период кризиса встречи со старостью. Мужчины более оптимистичны в этом плане, чем женщины. Эти данные подтверждают наблюдения Н.Ф. Шахматова [20] о значительных индивидуальных различиях среди пожилых людей, многие из которых спокойно или безразлично относятся к проблеме окончания жизни.

 

                         Ценностный аспект личностно-смысловой сферы нельзя представить без системы ценностей, которую усвоил (присвоил по А.Н.Леонтьеву) и реализовал как мотивационный компонент поведения пожилой человек. Для определения ценностей была использована методика Б.Н. Рыжова, в которой выбор испытуемыми ценностей «переводится» в виды мотивации и окончательно оформляется как мотивационный профиль. Следуя терминологии Б.Н.Рыжова, были отмечены наиболее выраженные типы мотивации пожилых москвичей и сопоставлены мотивационные профили, характерные для пожилого и взрослого возрастов.

 

Мотивационные профили обследуемых москвичей пожилого и взрослого возрастов оказались однотипными. Значимые различия между двумя возрастными группами минимальны. В обеих выборках из г. Москвы доминируют ценности развития и сохранения индивида и вида. Близкие показатели имеются по пяти видам мотивации: альтруистической мотивации, мотивации самосохранения, мотивации защиты Я, нравственной мотивации, мотивации самореализации (различия между двумя группами статистически не значимы).

 

Существенно отличаются показатели репродуктивной мотивации (различия между группами пожилых людей и лиц взрослого возраста статистически значимы при р<0,05). На уровне тенденции представлены различия в показателях витальной и познавательной мотивации. Репродуктивная и витальная мотивация в большей мере представлены во взрослом возрасте, познавательная мотивация - в пожилом. То есть, у пожилых респондентов из московской выборки больше, чем у обследуемых москвичей взрослого возраста, развита социальная мотивация, обеспечивающая познание мира в целом, в то время как у респондентов взрослого возраста более развита биологическая мотивация, связанная с разными аспектами семейной жизни. Усиление познавательного компонента ценностно-смысловой и мотивационной сфер в пожилом возрасте, возможно, обусловлено не только появлением большого количества свободного времени, но и условиями жизни – широкими возможностями реализации познавательной потребности в мегаполисе.

 

К ценностному аспекту личностно-смысловой сферы со старостью отнесено также самоуважение пожилого человека. Характерные  для современного  общества негативные социальные стереотипы, касающиеся поздней зрелости, и обесценивание домашнего труда, требующего от пожилого человека значительных усилий,  могут повлечь за собой снижение самоуважения и негативно отразиться на переживании пожилого возраста как особого возрастного периода.

 

Данные, полученные в Москве, свидетельствуют об отсутствии неблагоприятной популяционной динамики. Самоуважение пожилых москвичей не ниже, чем самоуважение москвичей взрослого возраста. Установлены  различия на уровне тенденции между пожилыми людьми и лицами взрослого возраста только по параметру «самоуничижение»: у пожилых респондентов уровень самоуничижения ниже, чем в предшествующей возрастной группе.   Вероятно, это  связано  с  особенностями   жизни   в   мегаполисе,  с  его   напряженным ритмом жизни и высокими требованиями к работающим специалистам, в какой бы сфере они ни трудились. Работающие москвичи могут иметь высокий уровень притязаний, превосходящий уровень реальных достижений, но после выхода на пенсию – соответствовать стандартным представлениям о пожилом человеке, что снижает уровень самоуничижения.

 

            На поведенческом уровне не наблюдается значительных изменений от взрослого к пожилому возрасту: пожилые респонденты из московской выборки в стрессовых ситуациях используют практически те же копинг-стратегии, что и лица взрослого возраста. Исключение составляют две стратегии. В пожилом возрасте снижается применение конфронтации как совладающего с трудными ситуациями поведения. Если респонденты взрослого возраста из г. Москвы достаточно   часто   провоцируют   или   активно  поддерживают конфликт, стремясь добиться желаемого, то пожилые респонденты это делают значительно реже  (различия    между    двумя     возрастными    группами статистически значимы при р≤0,001). Кроме того,  выявлены различия в использовании копинг-стратегии избегания: от нее тоже предпочитают отказываться пожилые респонденты (р≤0,001). Таким образом, у респондентов пожилого возраста, проживающих в г. Москве, значительно реже применяется совладающее поведение, всегда (избегание) или часто (конфронтация) являющееся неадаптивным.

 

Несколько большие изменения показателей от взрослости к пожилому возрасту наблюдаются в Грозном. Чувство одиночества у респондентов пожилого возраста из г. Грозного более выражено (на уровне тенденции), чем у лиц взрослого возраста, а показатели осмысленности жизни сохраняется на том же уровне. В Кавказском регионе с его особыми культурно-историческими традициями и современной сложной социально-экономической ситуацией у респондентов пожилого возраста сохраняются цели, придающие жизни осмысленность, эмоциональная насыщенность жизни в настоящем, тот же уровень удовлетворенности самореализацией, что и у обследуемых взрослого возраста, те же уровни локуса контроля «Я» и локус контроля «Жизнь». У респондентов взрослого возраста из г. Грозного отношение к смерти амбивалентно, а в пожилом возрасте оно становится оптимистичным.  Различия по параметру «отношение к смерти» между группами пожилых людей и лиц взрослого возраста, проживающих в Грозном, статистически значимы (р≤0,01).

 

  Возрастная динамика отношения к смерти представляет, безусловно, большой интерес для психологов и геронтологов. Теоретическую и практическую значимость будут иметь исследования, проведенные в более широком возрастном диапазоне. В настоящее время можно лишь отметить, что на территории постсоветского пространства – в Ереване и Москве – установлена общая тенденция снижения уровня отношения к смерти от юности к зрелости, а в Риме –  центре европейской страны, благополучном с точки зрения социально-экономической ситуации – противоположная тенденция резкого возрастания позитивного (оптимистичного) отношения к смерти (И.Ю. Кулагина, Л.В. Сенкевич [14]). Можно предположить, что в Грозном в юности и молодости отношение к смерти оптимистично, затем в зрелости оно становится амбивалентным, и в старости – снова оптимистичным.

 

      Существенные изменения от взрослого к пожилому возрасту выявлены также в мотивационном профиле респондентов г. Грозного.

 

      У пожилых респондентов из г. Грозного повышается роль витальной мотивации и мотивации самосохранения (различия между двумя возрастными группами значимы при р≤0,05). Усиление альтруистической и нравственной мотивации (р≤0,001) связано с приобретением мудрости как одного из важнейших личностных новообразований  пожилого возраста (Э.Эриксон).

 

            К особенностям, отражающим ценностный аспект переживания пожилого возраста, относится также самоуважение. Позитивным моментом здесь является то, что самоуважение в этом возрасте не снижается, а самоуничижение не повышается. У респондентов в г.  Грозном отсутствуют значимые различия в уровнях самоотношения между пожилыми людьми и лицами взрослого возраста.

 

      Отсутствуют существенные изменения и на поведенческом уровне. Единственная копинг-стратегия, использование которой резко сокращается в пожилом возрасте – планирование решения проблем (различия между двумя возрастными группами статистически значимы при р≤0,01). Но, в то же время, пожилыми респондентами из г. Грозного активно используются другие продуктивные способы совладания со стрессом.

 

      Таким образом, исследование, проведенное в  разных регионах – в средней полосе России и Кавказском регионе – позволило представить несколько разные варианты переживания пожилыми людьми своего возраста. Были рассмотрены региональные различия в эмоциональном, ценностном и поведенческом аспектах личностно-смысловой сферы  пожилых людей – жителями Москвы и  Грозного. Также было отмечено наличие или отсутствие региональных различий в соответствующих показателях лиц взрослого возраста: это позволило уточнить возрастные тенденции.

 

Уровень депрессивности оказался выше на обоих возрастных этапах в Грозном – городе, сравнительно недавно пережившем военные действия. В наибольшей степени выражены различия между группами пожилых респондентов из г.г. Москвы и Грозного (р≤0,001), в то время как различия между обследуемыми взрослого возраста из этих регионов по данному параметру зафиксированы на уровне тенденции. Возможно, именно в пожилом возрасте проявляется наиболее высокая чувствительность к особенностям социально-экономической ситуации, отражающаяся на эмоциональной сфере.

 

Чувство одиночества сходно у респондентов взрослого возраста из Москвы и Грозного. В пожилом возрасте оно в большей мере усиливается в Грозном, так что региональные  различия на этом возрастном этапе становятся значимыми на 5% уровне. Таким образом, и депрессивность, и чувство одиночества в большей степени присущи пожилым людям, проживающим в Грозном – городе с более сложной социально-экономической ситуацией.

 

У респондентов пожилого возраста, живущих в разных регионах, наблюдается сходство основных показателей осмысленности жизни. Статистически значимые различия (р≤0,05) выявлены только по одному параметру – локусу контроля Я. Уровень локуса контроля Я выше у респондентов пожилого возраста из г. Москвы, проживающих в более благоприятных социально-экономических условиях большого города в средней полосе России: они чувствуют себя более сильными, свободными в своем выборе, чем пожилые обследуемые из г. Грозного.

 

В то же время значительны различия в показателях осмысленности жизни лиц взрослого возраста – жителей Москвы и Грозного (осмысленность жизни в целом выше у московских респондентов). Если региональные различия в показателях эмоциональной сферы усиливаются от взрослого к пожилому возрасту, то различия в показателях осмысленности жизни, напротив, ослабевают.

 

Значимые региональные различия (р≤0,05)  выявлены в отношении к смерти. Во взрослом возрасте в обоих регионах отношение к смерти амбивалентно,  у пожилых респондентов из г. Грозного оно становится оптимистичным. Можно предположить, что преобладание оптимистичных установок в  Грозном объясняется и культурно-историческими условиями, связанными с традиционно сильными религиозными традициями, и более размеренным темпом, более спокойным образом жизни по сравнению с мегаполисом, и современной социально-экономической ситуацией – более сложной,  в средней полосе России, но вполне благополучной по сравнению с ситуацией минувших десятилетий. Этот вопрос требует специального исследования. 

 

Обращает на себя внимание то, что в Грозном респондентам пожилого возраста присущ больший  фатализм в оценке  проживаемой  ими  жизни, ощущение  меньших возможностей выстраивать ее в соответствии со своими желаниями и ценностями  (локус контроля «Я» ниже, чем у обследуемых из г. Москвы), и, одновременно, оптимистичное отношение к смерти. У обследуемых москвичей пожилого возраста, напротив, меньше фатализма в оценке жизни и амбивалентное отношение к смерти. Как нам представляется, в Грозном более ярко прослеживается поиск решения экзистенциальных проблем в пожилом возрасте, причем вектор этого поиска смещается с жизни, переживаемой здесь и сейчас, и повышающей депрессивность и чувство одиночества, к смерти, приобретающей особый личностный смысл.

 

Мотивационные профили, соответствующие системам принятых ценностей, у респондентов из г.г. Москвы и Грозного различны, причем региональные различия велики как в пожилом, так и во взрослом возрастах, они имеют ярко выраженную возрастную специфику.

 

Значимые различия между группами пожилых обследуемых москвичей и пожилых респондентов из г. Грозного определены по всем видам социальной мотивации (р<0,001) и по двум видам биологической мотивации (р<0,01) – альтруистической мотивации и мотивации самосохранения. Мотивационные профили, имеющие разную конфигурацию, отражают основные различия между пожилыми людьми из разных регионов: у респондентов из г. Грозного сильнее мотивация самосохранения и нравственная мотивация, у москвичей – познавательная мотивация и мотивация защиты Я.

 

Региональные различия  связаны как с культурно-историческими традициями, принятыми на данной территории, так и с современной социально-экономической ситуацией. Нравственная мотивация, максимально развитая у пожилых респондентов из г. Грозного (ценности традиций и культуры народа, порядка и религии),  может быть следствием культурно-исторических традиций, а развитая мотивация самосохранения (относящаяся к сохранению организма) – следствием сложной социально-экономической ситуации, сравнительно недавно пережитых военных действий в городе. Сильные познавательная мотивация и мотивация защиты Я (относящаяся к сохранению элементов и структуры личности) могут быть связаны со спецификой жизни в мегаполисе, в частности, с его высоким ритмом жизни и большой информационной нагрузкой.

 

У пожилых респондентов из г. Москвы выше самоуважение и ниже самоуничижение, чем у пожилых обследуемых из г. Грозного. Различия между этими группами значимы по параметру «самоуважение» при р≤0,05, по параметру «самоуничижение» при р≤0,001. Поскольку эти данные расходятся с представлениями о традиционно уважительном отношении к старшему поколению в Кавказском регионе (что должно отражаться на самосознании пожилого человека –  повышать самоуважение  и  не  вызывать ощущения своей бесполезности),  их,  видимо, следует объяснять сложной современной социально-экономической ситуацией в Чеченской республике.

 

Подчеркнем отсутствие различий в самоуважении респондентов Москвы и Грозного во взрослом возрасте. Региональные различия установлены только по полярному аспекту самоотношения – самоуничижению; уровень этого показателя так же, как и  в пожилом возрасте, выше в Грозном (различия между группами московских и грозненских респондентов взрослого возраста статистически значимы при р≤0,01). Можно предположить, что работающие респонденты из г. Грозного чувствуют некоторую невостребованность, которая затем, в пожилом возрасте, после выхода на пенсию трансформируется в ощущение определенной бесполезности.

 

            Большинство способов совладания со стрессом в двух регионах совпадает, но у респондентов из г. Москвы чаще используется планирование решения проблемы (р≤0,001), а в Грозном – дистанцирование от нее (р≤0,001).

 

Пожилые люди, проживая в привычных для них условиях семьи, переживают данный этап онтогенеза по-разному в разных регионах – Москве и Грозном. Значительные региональные различия могут быть связаны с разными культурно-историческими традициями, существующими в этих регионах, разными социально-экономическими ситуациями, сложившимися там в настоящее время, и разнообразными аспектами жизни в мегаполисе и городе, более однородном по составу и с меньшим числом жителей.

 

 

 

Заключение

 

            1. У пожилых респондентов из г. Москвы эмоциональный фон является более благоприятным, чем у обследуемых москвичей взрослого возраста: если прослеживать популяционную возрастную динамику, можно констатировать в пожилом возрасте снижение уровня депрессивности и сохранение на том же уровне субъективного одиночества. В ценностно-смысловой сфере изменения не глобальны и разнонаправленны: осмысленность жизни снижается по сравнению со взрослым возрастом, но, в то же время, сохраняется амбивалентное отношение к смерти, усиливается ценностная ориентация на познание мира в целом, в ущерб ориентации на различные стороны семейной жизни, самоуважение остается на том же уровне, а самоуничижение (ощущение себя неудачником) несколько ослабляется. В пожилом возрасте значительно реже, чем во взрослом, используется совладающее поведение, всегда (избегание) или часто (конфронтация) являющееся неадаптивным.

 

2. В Грозном у респондентов пожилого возраста сохраняется тот же эмоциональный фон, что был характерен для взрослого возраста; сохраняется тот же уровень осмысленности жизни и самоуважения, становится оптимистичным отношение к смерти, большинство ценностей, в том числе связанных с семейной жизнью, приобретают в пожилом возрасте большую значимость по сравнению со взрослым возрастом. Пожилыми обследуемыми из г. Грозного применяются те же способы совладающего поведения, что и лицами взрослого возраста, только такая продуктивная копинг-стратегия, как планирование решения проблем, используется реже.

 

3. К региональным различиям относятся меньшая уверенность  в контролируемости своей жизни, более низкое самоуважение, более высокое самоуничижение, сочетающиеся с оптимистичным отношением к смерти у пожилых респондентов из г. Грозного, чем у пожилых обследуемых из г. Москвы, У пожилых москвичей, напротив, меньше фатализма в оценке жизни, выше самоуважение, но отношение к смерти амбивалентно. У респондентов из  Грозного более выражены ценности  самосохранения и нравственности, у москвичей – познания и защиты личности. Пожилые обследуемые. проживающие в  Грозном, в большей мере при решении ценностно-смысловых, экзистенциальных проблем учитывают фактор смерти, пожилые респонденты из г. Москвы больше ориентированы  на жизнь. Региональные различия на поведенческом уровне минимальны.

 

 

 

Литература

 

  1. Водопьянова, Н. Е. Психодиагностика стресса [Текст] / Н. Е.Водопьянова. –  СПб.: Питер, 2009. –  36 с.
  2. Крюкова, Т. Л. Методы изучения совладающего поведения: три копинг-шкалы  [Текст] / Т. Л. Крюкова. –  Кострома : КГУ им. Н.А.Некрасова, 2010. –  62 с.
  3. Кулагина, И. Ю.  Психологический возраст: диагностика и тенденции изменения в онтогенезе  [Текст] / И. Ю. Кулагина  //  Вестник Университета Российской академии образования. – 2000. - № 1. – С. 52-73.
  4. Леонтьев, Д. А. Тест смысложизненных ориентаций (СЖО) [Текст] / Д. А.Леонтьев. – М.: Смысл, 2006. – 18 с.
  5. Логинова, Н. А. Шарлотта Бюлер - представитель гуманистической психологии [Текст]/ Н. А. Логинова // Вопросы психологии. – 1980. - № 1. - С. 154-158.
  6. Марцинковская, Т. Д. Особенности психического развития в позднем возрасте [Текст] / Т. Д. Марцинковская // Психология зрелости и  старения. –  1999. - № 3. – С. 13-17.
  7. Обухова, Л. Ф. Проблема старения с биологической и психологической точек зрения  [Текст] / Л. Ф. Обухова, О. Б. Обухова, И. В. Шаповаленко // Психологическая наука и образование. –  2003. - № 3. – С. 25-33.
  8. Пряжников, Н. С. Личностное самоопределение в преклонном возрасте [Текст] / Н. С. Пряжников // Мир психологии. –  1999.  – № 2. – С. 111-123.
  9. Рощак, К. Психологические особенности личности в пожилом возрасте [Текст] / К. Рощак // Психология старости. Хрестоматия / Под ред. Д.Я.Райгородского. – Самара: БАХРАХ-М, 2004. – С. 512-524.
  10. Рыжов, Б. Н. Системная периодизация развития [Текст] / Б. Н. Рыжов // Системная психология и социология. – 2012. - № 5. - С. 5 - 24.
  11. Рыжов, Б. Н. Внутренняя структура деятельности с позиции системной психологии [Текст] / Б. Н. Рыжов // Системная психология и социология. – 2013. - № 8. – С. 5-8.
  12. Рыжов, Б. Н. История психологической мысли [Текст] /Б. Н. Рыжов. - М.: Воениздат. 2004, 239 с.
  13. Рыжов, Б.Н. Системные основания психологии [Текст] / Б. Н.Рыжов // Системная психология и социология. 2010, № 1 (1). – С. 5-43.
  14. Сенкевич, Л. В. Отношение к смерти: возрастные, региональные и гендерные различия [Текст] / И. Ю. Кулагина, Л. В. Сенкевич // Культурно-историческая психология. 2013, № 4. – С. 58-64.
  15. Сенкевич, Л. В. Переживание старости в условиях семьи и геронтологического центра (в Москве и Грозном)[Текст] / Л. В. Сенкевич, А. Б. Шагидаева // Российский научный журнал. – 2015 – №1 (44) – С. 204-217.
  16. Стюарт-Гамильтон, Я. Психология старения [Текст] / Я. Стюарт-Гамильтон. – 4-е изд. – СПб.: Питер, 2010. – 320 с.
  17. Холодова, Н. Б.Преждевременное старение организма и особенности его проявления в отдаленном периоде после облучения малыми дозами [Текст] / Н. Б. Холодова, Л. А. Жаворонкова,  Б. Н. Рыжов, Г. Д. Кузнецова // Успехи геронтологии 2007. т. 20, № 4, с. 48-55.
  18. Холодова, Н. Б.Состояние высших психических функций у участников ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС [Текст] / Н. Б. Холодова, Б. Н. Рыжов, Л. А. Жаворонкова // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова, 2005, т. 105, № 10, с. 57-58.
  19. Чудновский, В. Э. К проблеме адекватности смысла жизни [Текст] / В. Э. Чудновский // Мир психологии. – 1999. - № 2. – С. 74–80.
  20. Шахматов, Н. Ф. Старение – время личного познания вечных вопросов и истинных ценностей  [Текст] / Н. Ф. Шахматов // Психология старости и старения: хрестоматия / Сост. О. В. Краснова, А. Г. Лидерс. –  М.: Академия, 2003. – С. 67-73.
  21. Шахматов, Н. Ф. Старение. Норма и патология  [Текст] / Н. Ф. Шахматов // Психология старости. Хрестоматия / Под ред. Д.Я.Райгородского. – Самара: БАХРАХ-М, 2004. – С. 228-322.
  22. Эриксон, Э. Детство и общество [Текст] / Э. Эриксон. – 2-е изд., перераб. и доп. – СПб.: Ленато, АСТ, Фонд «Университетская книга», 1996. – 592 с.
  23. Эриксон, Э. Идентичность: юность и кризис [Текст] / Э. Эриксон. – М.: Прогресс, 1996. – 344 с.
  24. Rosenberg М. Self-Esteem Scale // Measures of Social Psychological Attitudes / Ed. J. P. Robinson, P. R. Shaver - Ann Arbor: Institute for Social Research, 1972. - P. 98-101.

 

 

 

 

 

References

 

  1. Vodopyanova, N.E. Stress psychodiagnostics [Text] / N.E.Vodopyanova. - St. Petersburg: Piter, 2009. - 36 p.
  2. Kryukova, T.  L. Methods of studying of the koping behavior: three koping-scales [Text] / T. L. Kryukova. – Kostroma: KGU of N. A. Nekrasov, 2010. – 62 p.
  3. Leontyev, D. A. Test of the life orientations (LO) [Text] / D. A. Leontyev. - M .: Sense, 2006. - 18 p.
  4. Loginova, N.A. Charlotte Bühler - The representative of humanistic psychology [Text] / N.A. Loginova // Problems of the psychology. - 1980. - No. 1. - Р. 154-158.
  5. Martsinkovskaya, T. D. Features of mental development in old age [Text] / T. D. Martsinkovskaya // Psychology of maturity and aging. - 1999. - No. 3. - Р. 13-17.
  6. Obukhova, L. F. The рroblem of aging from the biological and psychological points of view [Text] / l. F. Obukhova, O. B. Obukhova, I. V. Shapovalenko//Psychological science and education. – 2003. - No. 3. – P. 25-33.
  7. Pryazhnikov, N. S. Personal self-determination in the old age [Text] / N. S. Pryazhnikov // The World of Psychology. – 1999. – No. 2. – P. 111-123.
  8. Pryazhnikov, N. S. Personal self-determination in the old age [Text] / N. S. Pryazhnikov // The World of Psychology. – 1999. – No. 2. – P. 111-123.
  9. Roschak, K. Psychological features of the person in old age [Text] / K. Roschak // Psychology of the old age. The anthology / Ed. D.Ya. Raygorodsky. – Samara: BAHRAH-M, 2004. – P. 512-524.
  10. Ryzhov, B. N. The system periodization of development [Text] / B. N. Ryzhov // Systems Psychology and Sociology. - 2012. - No. 5. – Р. 5 - 24.
  11. Ryzhov, B. N. Inner structure of the activity in the theory of systems psychology [Text] / B. N. Ryzhov // Systems Psychology and Sociology. - 2013. - No. 8. – Р. 9 - 17.
  12. Ryzhov, B. N.The history of psychological thought [Text] / B. N. Ryzhov. - M.: Military Publishing House, 2004. - 239 p.
  13. Ryzhov, B. N. The basic of systems psychology [Text] / B. N. Ryzhov // Systems Psychology and Sociology. - 2010. - No. 1. – Р. 5 - 43.
  14. Senkevich, L. V. Attitudes towards Death: Age, Regional and Gender Differences [Text] /  I. Yu. Kulagina, L. V. Senkevich // Cultural-Historical Psychology. – 2013. - No. 4. - Р. 58–65/
  15. Senkevich, L. V. The experience of old age in the family and gerontological center (in Moscow and Grozny) [Text] / L. V.  Senkevich, A. B.  Shagidaeva // Russian scientific journal. - 2015 - No. (44) - P. 204-217.
  16. Stewart -Hamilton, J. Psychology of aging [Text] / J. Stewart-Hamilton. - 4th ed. - St. Petersburg: Piter, 2010. - 320 p.
  17. Kholodova, N. B.  Premature aging of an organism and peculiarity of its
  18. display in remote period after low dose irradiation [Text] / N. B. Kholodova, L. A. Zhavoronkova, B. N. Ryzhov, G. D. Kuznetsova // Advances in Gerontology. – V. 20. - No. 4. - P. 48-56.
  19. Kholodova, N. B.   Higher mental functions in Chernobyl liquidators [Text] / N. B. Kholodova, B. N. Ryzhov, L. A. Zhavoronkova The Korsakov’s Journal of Neurology and Psychiatry // V. 20. - No. 4. - P. 48-56.
  20. Chudnovsky, V. E. On the problem of the adequacy of the meaning of life [Text] / V. E. Chudnovsky // World of Psychology. - 1999. - No. 2. - P. 74-80.
  21. Shakhmatov, N. F. Aging – time of personal knowledge of the eternal questions and true values [Text] / N. F. Shakhmatov // Psychology of an old age and aging.  The anthology / Comp. O. V. Krasnova, A. G. Liders. – M.: Academy, 2003. – P. 67-73.
  22. Shakhmatov, N. F. Aging. Normal and pathological conditions [Text] / N. F. Shakhmatov// Psychology of an old age. The anthology / Ed. D.Ya.Raygorodsky. – Samara: BAHRAH-M, 2004. – P. 228-322.
  23. Ericsson, E. Childhood and society [Text] / E. Ericsson. -  St. Petersburg: Lenato, АST, University Book Fund, 1996. - 592 p.
  24. Ericsson, E. Identity: Youth and crisis [Text] / E. Ericsson.  – M.: Progress, 1996. – 344 p.
  25. Rosenberg М. Self-Esteem Scale // Measures of Social Psychological Attitudes / Ed. J. P. Robinson, P. R. Shaver - Ann Arbor: Institute for Social Research, 1972. - P. 98-101.