СИСТЕМНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
И СОЦИОЛОГИЯ

    Просмотров: 8083

ЗИГМУНД ФРЕЙД: СЛАГАЕМЫЕ УСПЕХА

Романова Е.С., Рыжов Б.Н.

 МГПУ, Москва

Статья посвящена рассмотрению комплекса причин исключительного успеха, сопровождавшего развитие психоанализа в период после окончания первой мировой войны. В их числе объективные закономерности развития европейской цивилизации в 19-20 веках, эффект «потерянного поколения», а также ряд субъективных качеств Зигмунда Фрейда, способствовавших формированию сплоченной партии его сподвижников и некоторые возможные источники поддержки психоаналитического движения из Советской России.

Ключевые слова: психоанализ, психоаналитики, европейская цивилизация, Международная психоаналитическая организация, Первая мировая война.

SIGMUND FREUD: COMPONENTS OF SUCCESS

Romanova E. S., Ryzhov B. N.

MCTTU, Moscow

The article is devoted to a range of exceptional reasons of the exclusive success that accompanied the development of psychoanalysis during the period after the end of the World War I.  Among them thee are objective regularities of European civilization development in 19-20 centuries, the effect of "lost generation" and also a number of subjective qualities of Siegmund Freud promoting formation of solid party of his like-minded persons and some possible sources of support of psychoanalytic movement in soviet Russia period.

Keywords: psychoanalysis, psychoanalysts, European civilization, International psychoanalytic organization, World War I.

Введение

23 сентября 2014 года исполняется 75 лет со дня смерти Зигмунда Фрейда. Прошедшие 75 лет стали временем подлинного триумфа созданного им учения. Сегодня, несмотря на то, что труды Фрейда весьма далеки от принятых в современном мире критериев научности, а основные постулаты его учения, как и при жизни создателя психоанализа, не принимаются большинством представителей других направлений психологии, в мире работают сотни тысяч практикующих психоаналитиков, а судьбе создателя психоанализа и его творчеству посвящено почти бессчетное множество исследований. В 20 веке успех психоанализа приобрел цивилизационное значение, выйдя за пределы не только психологии и медицины, но и социологии, литературы и искусства. По сути, психоаналитическая идеология стала важной частью западной культуры, одним из центров ее современной системной организации. Взяв на себя значительную долю тех функций, которые прежде принадлежали религии, она сама стала для многих ее адептов идеологической догмой, напоминающей отчасти догму религиозную.

Целью настоящей работы является системный анализ комплекса исторических и ситуативных факторов, обусловивших феномен утверждения концепции З.Фрейда в качестве одной из ведущих идеологий современного мира.

1 Вызов времени

Неуклонно идущее на протяжении 19 и 20 столетий падение религиозности западного общества, создало благоприятную почву для расцвета различных материалистических концепций, предлагавших свои объяснительные принципы жизни человека и общества [4, 6]. Однако, если большая часть социал-дарвинистских и политико-экономических теорий в 20 веке дискредитировала себя в глазах западного общества, прежде всего, благодаря целому ряду связанных с ними политических эксцессов, стоящий вне политической деятельности психоанализ, напротив, значительно упрочил свое положение.

Имя Зигмунда Фрейда, почти единственное среди психологов последних столетий,  хорошо известно широкой общественности. Одна из причин этой несомненной популярности очевидно лежит в том значении или, вернее сказать, гипертрофированном внимании, которое Фрейд уделил проблеме сексуальной обусловленности важнейших сторон человеческой жизни. На первый взгляд это вызывает удивление. Со времен античности существует обширная литература, посвященная тем или иным аспекта сексуальной жизни человека, как нормальной, так и извращенной. Казалось бы, какой интерес для публики знакомой с произведениями маркиза де Сада и Захер-Мазоха могут представить научные разработки кабинетного профессора психологии? С другой стороны, если Фрейд действительно обнаружил столь важную скрытую пружину самых различных поступков человека, то почему она оставалась незамеченной другими умами на протяжении всего развития цивилизации?

Ответ на эти вопросы дает сопоставление времени появления психоанализа Фрейда с рядом примечательных обстоятельств его эпохи. Одним из новшеств, которые приносит 19 век, становится распространение образования в широких слоях населения развитых стран Европы и, что наиболее важно для обсуждаемой проблемы, распространение женского образования. Особенно заметным это явление становится во второй половине 19 века, совпадая с всё возрастающим включением женщин в традиционно мужские сферы деятельности – науку и предпринимательство. Это же время отмечено возрастающей политической активностью женщин, их участием в деятельности политических организаций, в том числе конспиративных и революционных [3].

Но веками создававшаяся система европейского мужского образования, теперь в той или иной мере доступная и для женщин, была направлена на формирование социально активной личности, обладающей совершенно определенным мужским набором ценностей. В их числе были карьера, знания, творчество; многие нравственные ценности: независимость, честь, ответственность, служение отечеству и т.п. Не было лишь, и не могло быть, ценностей специфически присущих противоположному полу, среди которых главнейшие – вынашивание, рождение и вскармливание ребенка.

Таким образом, получившая общее с мужчинами образование женщина, неизбежно оказывалась перед неразрешимой дилеммой: сохранить  приверженность мужским ценностям и отказаться от деторождения или же, став матерью семейства, оставить мысли о карьере, общественном признании и независимости. Компромисс был едва ли возможен, поскольку рождение даже одного ребенка при самых благоприятных обстоятельствах было связано с резким ограничением всех видов социальной активности в течение достаточно длительного срока. Рождение же троих и более детей «вычеркивало» из жизни женщины не менее десяти самых цветущих лет, практически не оставляя шансов добиться общественного признания.

Избрать путь матери семейства для образованной женщины было равносильно потери самоуважения, это означало превратиться в «самку», существо более низкого, чем мужчина порядка. Поэтому параллельно с ростом образования на протяжении большей части 19 века в европейских странах катастрофически падала рождаемость, снижаясь в ряде случаев (например, во Франции) ниже порога естественного воспроизводства населения.

Но природа не прощает насилия над собой. На протяжении миллионов лет эволюционный процесс создал организм женщины для вынашивания и рождения большого количества детей (десятерых и более) поскольку с учетом неизбежно очень высокой детской смертности только такая рождаемость обеспечивала простое воспроизводство популяции. Если же какие либо обстоятельства приводили к заметному сокращению числа рождений на одну женщину, популяция быстро элиминировала, освобождая место своим более плодовитым сородичам. Изменить биологическую природу организма за одно или даже несколько поколений не возможно. Поэтому, отказавшись по социальным мотивам от деторождения, или же ограничившись рождением одного ребенка, женщина вступает в противоречие с властными требованиями собственного организма. Естественным механизмом компенсации неудовлетворенной потребности в самовоспроизведении становится гиперболизация сексуального влечения. Однако конечной целью женского организма является рождение потомства. Если оно продолжает откладываться слишком долго, все более вероятным становится путь, ведущий к неврозу или обширному кругу психосоматических заболеваний.

Одним из первых заметил признаки таких расстройств среди своих состоятельных и образованных пациенток выдающийся французский психиатр Жан Мартен Шарко, возглавивший с 1864 года всемирно известную женскую психиатрическую клинику Сальпетриер в Париже. Именно здесь, в стенах своей клиники, он впервые в 1885 году обратил внимание стажировавшегося у него молодого врача Зигмунда Фрейда на сексуальную обусловленность многих, казавшихся непонятными, заболеваний у молодых женщин. Сам Фрейд позднее так описывал разговор, в ходе которого коллега Шарко, Бруардель, рассказывал о тяжелой болезни одной из своих пациенток, а Шарко настаивал на том, что причиной болезни была ее сексуальная неудовлетворенность: «Бруардель… не мог скрыть своего удивления от того, что из-за этого у женщины могли возникнуть симптомы, о которых шла речь. Шарко неожиданно выпалил: «Но в подобных случаях все объясняется всегда гениталиями… всегда…  всегда». При этом он сложил ладони на уровне паха и несколько раз подпрыгнул со свойственной ему живостью. На сколько я помню, на какое-то мгновенье я застыл, словно меня парализовало от изумления» [7, стр. 108]. 

На рубеже 19 и 20 веков, с необходимостью идущий вслед за ростом образованности и социальной независимости женщин, кризис брачно-семейных отношений уже ясно осознавался обществом. Рост числа разводов, резкое снижение рождаемости и распространение психических расстройств на сексуальной почве в образованных слоях населения - все это живо обсуждалось в литературе, прессе и научных кругах. Многие представители интеллектуальной элиты либерального толка с жаром отстаивали идею полной женской эмансипации и призывали к снятию всех моральных запретов на проявление женской сексуальности – грядущей «сексуальной революции».

Совокупность этих явлений, тесно связанная с началом системного кризиса культуры европейской цивилизации, стала питательной средой, благодаря которой весьма кстати появившееся учение Фрейда начало завоевывать мир.

2 Психоаналитическое движение и личность его создателя

Не менее важным фактором растущей популярности психоанализа был и целый ряд субъективных  качеств его создателя, в числе которых важное место принадлежало редкой для академической среды амбициозности в сочетании с обаянием первооткрывателя и несомненным организационным талантом. В своей совокупности эти качества обеспечили формирование вокруг Фрейда не просто кружка его единомышленников, но, по сути, хорошо организованной партии последователей, объединенных единством терминов и понятий и жесткой профессиональной дисциплиной, со временем все более напоминающую замкнутую касту посвященных.

Начало будущему всемирному обществу психоаналитиков было положено в самом начале 20 века. В своей работе «История психоаналитического движения» З.Фрейд писал: «Начиная с 1902 года у меня стали собираться молодые врачи, желающие изучать, практиковать и пропагандировать психоанализ» [7, стр. 119]. Первыми учениками и единомышленниками Зигмунда Фрейда были венские медики А. Адлер,  М. Кахане, Р. Рейтлер и В. Штекель. Начиная с октября 1902 года эта небольшая группа собирались каждую среду в венском доме Фрейда на Берггассе, 19, где каждый был должен принять участие в дискуссиях, посвященных как теоретическим, так и практическим вопросам развития психоанализа.

Время для объединения единомышленников было необычайно удачным. В Европе повсюду возникали новые политические партии, различные художественные группы, ширились молодежные, национальные, женские движения. Так во Франции в эти годы создаются все основные политические партии, от Демократического альянса на правом фланге (1901 г.) до Социалистической партии на левом фланге (1905 г.). Ленин в 1903 году создает свою партию – будущую партию большевиков. Возникает множество авангардистских объединений типа российского общества «Бубновый валет» и т.п. Но амбиции Фрейда даже в этот начальный период развития психоаналитического движения идут значительно дальше венского кружка единомышленников. Он стремится создать мировой интернационал своих приверженцев.

Ф. Виттельс, автор известной биографии Фрейда, отмечал: «Уже в 1906 г. Фрейд имел возможность ставить нас в известность о некоторых успехах, которые выпадали на его долю за границей. В Будапеште он привлек на свою сторону известного аналитика Ференци, с которым он заключил вскоре дружбу. Особенно важным казалось нам то внимание, которым пользовался Фрейд у цюрихских психиатров. Заведующий клиникой Блейлер, К. Юнг и другие ассистенты (Риклин, Абрахам, Эйтингон) объявили себя сторонниками психоанализа» [2, стр. 113].

В 1908 году Фрейд собрал своих последователей из различных стран Старого и Нового света на первом психоаналитическом конгрессе в Зальцбурге. Несмотря на то, что на конгрессе присутствовало всего 22 человека, это был несомненный успех. В том же году в Вене было образовано психоаналитическое общество, и вскоре начал издаваться первый психоаналитический журнал. После организации психоаналитического общества в Вене его филиалы открываются в различных странах, привлекая все больше последователей нового метода.

При этом Фрейд придает первоочередное место дисциплине в своих рядах, не терпя ни малейших отклонений от своей концепции и пресекая все попытки самостоятельной разработки и анализа каких-либо положений психотерапии или структуры личности, предпринимаемые его учениками. Несогласных безжалостно изгоняют из общества.

Важной вехой по завоеванию психоанализом своего места в мире стала поездка Фрейда и его ближайших сподвижников в Америку в 1909 г., по приглашению президента Ворчестерского университета Стэнли Холла принять участие в праздновании 20-летия со дня основания его кафедры в  этом университете. В ходе этой поездки Фрейд прочел слушателям свои знаменитые пять лекций о психоанализе. Встреча, оказанная психоанализу в Америке, напоминала триумф. Однако Фрейд достаточно скептически отнесся к перспективам развития своего учения в Новом свете, считая, по словам Виттельса «американский интеллект малопригодным для восприятия и усвоения столь трудной темы, как психоанализ» [2]. Возможно, на его оценку повлияла простоватая манера общения некоторых американцев, с которыми ему пришлось встретиться в поездке. (Во время одной экскурсии гид, потрепав уважаемого профессора по плечу, назвал его «стариной». В Европе, особенно в консервативной Вене, такая фамильярность была невозможна.)

Рисунок 1. Юбилей университета Кларка, США, 1909 г.

В первом ряду слева направо: Зигмунд Фрейд, Стенли Холл, Карл Юнг

     Тем не менее, идея всемирного распространения психоанализа прочно захватила Фрейда. В  следующем 1910 году по его инициативе будет создана Международная психоаналитическая ассоциация (МПА), во главе которой, несмотря на сопротивление многих членов Венского психоаналитического общества, президентом будет поставлен К. Юнг. Это был период наибольшего сближения отца психоанализа и его «духовного сына» или «кронпринца психоанализа» как он называл более молодого Карла Юнга. Фрейд верил, что именно Юнг обеспечит всемирный успех психоаналитическому движению, избавив его от прежней узко национальной ограниченности. «Большая часть из вас евреи – говорил он своим венским единомышленникам -  а потому вы непригодны для привлечения друзей к новому учению… Швейцарцы спасут нас. Меня и всех вас» [2, стр. 116]. Фрейд находился под обаянием энергичной личности Юнга, не обращая внимания даже на подозрения его в антисемитизме. 

Рисунок 2. Международный психоаналитический конгресс в Веймаре 1911 г.

Основанное Фрейдом движение было на подъеме. Начиная с 1910 года психоаналитики издавали несколько журналов, как узкопрофессиональных, так и предназначенных для широкой аудитории, проводили все более масштабные конгрессы, вели достаточно обширную клиническую практику. Однако в 1911 – 1913 годах от движения отходят несколько его ведущих участников: Адлер, Юнг, Штекель. Большого урона движению это не принесло, с Адлером у Фрейда давно были разногласия по многим вопросам, и окончательный разрыв отношений был их закономерным финалом. Но разрыв с Юнгом оставил глубокую личную рану. Во всяком случае, в написанных Фрейдом много лет спустя воспоминаниях явно чувствуется не стертая годами горечь от «измены духовного сына» и утрате связанных с ним надежд.

Тем не менее, для созданного Фрейдом движения произошедшие события имели чрезвычайно позитивное значение. С системной точки зрения, психоанализ к 1910 году, завершил свою стадию интенсивного развития, или развития «в глубь», связанную со становлением в качестве особой мировоззренческой системы и обретения этой системой устойчивой структуры фундаментальных принципов и положений [9]. Начиная с визита Фрейда в Америку и, тем более, после создания международного психоаналитического общества, стал очевидным переход к стадии экстенсивного развития – развития «в ширь». Характерными признаками этой стадии был, с одной стороны, быстрый рост числа сторонников (элементов системы), а с другой - неизбежное возрастание энтропии  системы, выражавшееся в увеличении количества дискуссий по наиболее важным вопросам, появлении фракционной борьбы и, в конечном итоге, к все большей аморфности и разрыхлению системы.

 Разрыв с ведущими оппозиционерами в психоаналитическом движении привел к консолидации сторонников Фрейда, что соответствовало системной стадии коллапса – освобождения системы от элементов, тормозящих укрепление ее внутренней структуры, приводящее к резкому снижению энтропии этой системы и установлении в ней более высокого уровня порядка. Возможно, не произойди в психоаналитическом движении столь болезненного разрыва с ее наиболее талантливыми участниками, стадия экстенсивного развития согласно законам развития систем вскоре перешла бы в стадию деградации и распада, расколовшись на несколько независимых направлений, занятых взаимными нападками и упреками.

Теперь же психоаналитическое движение, компактное и сплоченное, было готово к новому, решающему этапу борьбы за свое духовное влияние в мире. Как нельзя вовремя подоспевшая мировая катастрофа, окончательно разрушившая прежнюю систему ценностей европейской цивилизации, предоставила Фрейду уникальный для этой победы шанс.

3 Великая война

            Всецело поглощенный созданием своей концепции и расширением ее влияния в мире, Фрейд до 1914 года мало интересовался политикой. Вена была аполитична. Она добродушно посмеивалась над престарелым императором Францем-Йозефом, более 60 лет восседавшим на троне Австро-Венгерской монархии и проводила время в карнавалах и музыкальных вечерах, живо интересовалась новыми именами в искусстве и, конечно, была заворожена развернутым энергичным градоначальником Карлом Люгером грандиозным строительством, которое на глазах превращало старый город в одну самых блестящих европейских столиц.

Однако за пределами Вены, в венгерских, чешских и польских частях империи ширилось национальное движение, грозившее неизбежным крахом стране, в которой австрийцы составляли около 10% всего населения. Спасенье от этой угрозы в Австрии видели в союзе с могучей Германской империей, духовным оплотом которой в новом столетии стал пангерманизм – стремление к объединению всех германских народов, включая не только собственно Германию, но и Австрию, Нидерланды, Скандинавию и множество отдельных территорий, где доминировало германское население.

Изначально пангерманизм был выражением тяги к объединению раздробленной Германии. Но это объединение произошло под гром пушек, поэтому путь войны стал считаться вполне нормальным для дальнейшего укрепления своего положения в мире. Пангерманизм довел до крайности бытовавшие в Европе националистические убеждения. Если англичане и французы останавливались на превосходстве «цивилизованных народов» над «дикарями», то пангерманисты проводили градацию уже и внутри «цивилизованных народов», делая вывод о превосходстве германской нации над остальными. Ведь она являлась самой образованной, самой дисциплинированной, самой деловой и самой развитой, раз смогла так легко одолеть противников и в короткий срок достичь столь впечатляющих успехов в экономике.

Один из идеологов пангерманизма профессор Г. Трейчке из Берлинского университета, утверждал, что «война — народный трибунал, через который получает всеобщее признание существующий баланс сил». Он указывал, что Германия — это государство, «которое стало великим благодаря своей армии, отстоявшей его величие» и дальнейшая ее задача — сокрушение «кольца враждебных государств». Девизом пангерманизма стало: «Пруссия под руководством короля, Германия под руководством Пруссии, мир под руководством Германии». По всей стране создавались националистические организации — «Пангерманский союз», «Военный союз», «Немецкое колониальное товарищество», «Флотское товарищество», «Морская лига», «Союз обороны», ведущие пропаганду этих идей. Под теми же лозунгами возникали студенческие, молодежные, даже детские организации. В 1910 по указу кайзера возник «Югендвер» («юношеская армия»), затем появился еще и «Юнгдойчланд бунд», призванный сочетать усиленную физическую подготовку с пропагандистскими задачами. В воззваниях этой организации детям внушалось: «Война прекрасна… Мы должны встречать ее мужественно, это прекрасно и замечательно жить среди героев в церковных военных хрониках, чем умереть на пустой постели безвестным». Сплошь и рядом повторялось известное высказывание Мольтке: «Вечный мир — некрасивая мечта» [1].

Стремление к войне в Германии стало общенародным явлением, захватившим умы всех слоев общества. О победоносной войне, которая принесет Германии мировое владычество, мечтали не только военные и обыватели, но и лучшие представители интеллигенции. Так, знаменитый писатель Томас  Манн говорил в те годы, что война должна быть «очищением, освобождением, великой надеждой. Победа Германии будет победой души. Германская душа противоположна пацифистскому идеалу цивилизации», и спрашивал: «не является ли мир элементом, разрушающим общество?» [10].

100 лет назад, в августе 1914 года, эти силы вырвались наружу. Началась Первая мировая война. Страну охватил патриотический угар, не миновавший самого Фрейда. Ему казалось, что немецкая культура, к которой он себя причислял, пришла в столкновение с культурами окружающих народов. Многие психоаналитики были мобилизованы в армию, там же оказались сыновья Фрейда. Создатель психоанализа, и будущий узник гестапо, искренне гордился боевыми наградами сыновей и был убежден в неизбежной победе германского духа и германского оружия.

Рисунок 3. З. Фрейд с сыновьями, 1916

Однако развитие событий показало, что вместо короткой победоносной кампании, война все больше и больше превращалась в бессмысленную мировую бойню. Успехи австрийской армии на балканском фронте были сведены к минимуму тяжелыми поражениями на русском фронте. От полного краха спасали лишь спешно перебрасываемые в Австро-Венгрию германские дивизии. Но и сама Германия безнадежно увязла в бессмысленном и кровавом сражении под Верденом – печально известной «Верденской мясорубке», стоившей миллиона жизней и не давшей никаких результатов.

Войны без жертв не бывает, но эта война была особенной, непохожей на все, что знало человечество раньше. Еще никогда в истории численность армий воюющих сторон не измерялась десятками миллионов человек, и никогда эти армии не использовали такое количество новых средств уничтожения. Боевые самолеты и танки, отравляющие газы и разрывные пули – все это были новшества этой войны. Они дополнялись снарядами весом в тонну и подводными лодками, уничтожавшими гражданские суда.  В прежних войнах противники сходились лицом к лицу. Выплёскивали ярость в битве и расходились, чтобы встретиться не скоро, может быть, через месяцы или годы. Это называлась маневренная война. Как бы к ней не относились, она давала ощущение жизни, а для солдат и была самой жизнью.

Теперь все было не так. Фронт замер в самом начале войны и все нескончаемые четыре года войны солдаты сидели в окутанных колючей проволокой, мокрых от дождей окопах. Они погибали от артобстрелов, задыхались от ядовитых газов, но при этом даже не видели противника. А если их бросали в очередную безрезультатную атаку, большинство подрывалось на минных полях и падало под пулеметным огнем, так никогда и не увидев лица своего врага.

Но главное было не в этом. Впервые со времен великого переселения народов война велась не профессиональными воинами, сознательно избравшими войну своим ремеслом, а призванными в армию мирными людьми. Почти для всех их мобилизация стала чертой, за которой осталась учеба в университете, любимая работа, семья и привычный размеренный ритм жизни. Парадоксальность ситуации умножали и малопонятные для большинства причины мировой бойни и, следовательно, отсутствие столь необходимой для успешной борьбы стойкой ненависти к врагу, и то, что фронт встал не так уж далеко от исходных границ, что бы можно было говорить об освободительной войне для одной из сторон.

Все это стало мощнейшим фактором, как для теоретического прогресса психоанализа, так и для превращения его в самую представительную психотерапевтическую практику в мире. С одной стороны, породив огромное число неврозов не связанных с сексуальными переживаниями, война подтолкнула Фрейда к дополнению своей концепции идеей влечения к смерти, что сделает его теорию в будущем более универсальной. С другой, уже в ходе идущей войны, когда в тыл потянулись сотни тысяч раненых и пострадавших от боевых действий, такие положения психоаналитической концепции как «выгода от болезни», «бегство в болезнь» быстро приобрели популярность среди широкого круга психоневрологов, ранее далеких от идей Фрейда. В конце войны психоанализ даже вызвал интерес в правительственных кругах Австро-Венгрии и Германии, увидевших в нем одно из средств лечения жертв военных неврозов. Поражение этих стран в войне похоронило надежды на правительственную поддержку психоаналитического движения, но в этом уже и не было особой необходимости, к окончанию войны в 1918 году психоанализ стал одной самых известных психологических школ.

            Миллионы демобилизованных солдат возвращались домой, так и не поняв, за что они воевали все эти годы, за что погибали их товарищи, а другие превращались в безногих, безглазых  калек. "Все вы - потерянное поколение" - сказала американская журналистка Гертруда Стайн начинающему писателю Эрнесту Хемингуэю, вернувшемуся с фронта после тяжелого ранения. Это была правда. И оказалось, что психоанализ, погружая своих пациентов в иллюзорный мир вытесненных переживаний (неважно истинных или мнимых), оказался нужен целому поколению, замещая ему нелепость реального мира.

Более того, война заставила западную цивилизацию быстро повзрослеть. Религия и другие традиционные ценности столь же быстро утрачивали свое влияние в большинстве европейских стран. Теперь все чаще за психологической поддержкой человек обращался не к пастору или священнику, а к профессиональному психотерапевту. Число потенциальных пациентов Фрейда после войны возросло многократно и это отчасти отражает статистика участников периодически проводимых съездов международной психоаналитической ассоциации: если на последнем довоенном конгрессе МПА в 1913 году  в Мюнхене было зарегистрировано 52 члена ассоциации, а вскоре после войны, в 1920 году в Гааге  – 62 члена, то на конгрессе в Зальцбурге в 1924 году присутствовало уже 263 делегата. Таким образом, если с 1908 по 1920 годы число участников психоаналитических конгрессов увеличилось всего на 40 человек, то за следующие 4 года их число увеличилось больше чем на 200 человек.

Однако, для достижения столь впечатляющих успехов только лишь благоприятных макросоциальных обстоятельств было бы недостаточно. Настоящая победа, как правило, приходит вследствие своего рода резонанса – совпадения ряда внешних и внутренних обстоятельств, являющихся слагаемыми успеха. При этом некоторые из этих обстоятельств часто кажутся простым совпадением, случайностью, даже курьезом. Но такие случайности всегда сопутствуют большому успеху. Например, можно вспомнить, что своим возвышением Наполеон был обязан не только событиям Великой французской революции и своему таланту, но и случайности, благодаря которой в судьбоносной для него битве за Тулон комиссаром Конвента на юге Франции оказался брат всесильного в тот момент диктатора Максимилиана Робеспьера, Огюстен Робеспьер. Именно он за несколько месяцев до 9 термидора добился присвоения капитану Бонапарту звания бригадного генерала, в обход сразу нескольких чинов. В других условиях Бонапарт, несмотря на все свои таланты, скорее всего, так и остался бы никому не известным офицером революционной армии.

Фрейд также нашел свою благоприятную случайность в самом трудном для его движения периоде после окончания великой войны. И также как и у Наполеона эта чрезвычайно нужная ему случайность была связана с альянсом двух братьев.

4 Братья Эйтингон

Столь решительный прогресс в деле всемирного распространения психоанализа, включая  издание целого ряда психоаналитических журналов, проведение масштабных конгрессов, открытие специализированных психоаналитических клиник, все это требовало немалых денежных средств. Но с началом войны прежние источники дохода самого Фрейда существенно сократились. Разрезавшие Европу фронты, прервали связи сторонников психоанализа из противоборствующих сторон, полностью прекратился поток богатых пациентов из России и других стран Антанты. Материальное положение самого основателя психоанализа в этот период стало весьма затруднительным.

Последовавший за окончанием первой мировой войны распад Австро-Венгрии на ряд независимых государств, привел к временной изоляции бывшего центра империи. Двухмиллионная Вена из блестящей имперской столицы в одночасье оказалась всего лишь центром маленькой альпийской республики, Австрии, совершенно неспособной самостоятельно прокормить и обеспечить огромный город. И пока бывшие части империи - Венгрия, Чехословакия и другие пребывали в националистическом угаре от приобретенного суверенитета, в Вене наступили тяжелые времена. Что же в этой критической ситуации не только помогло выстоять создателю психоанализа, но и позволило ему значительно расширить свое влияние в мире?

Щедрым меценатом, взявшим на себя оплату значительной части как личных расходов самого Фрейда, так и финансирования возглавляемого им движения стал человек, многие годы возглавлявший Международную ассоциацию психоанализа, Макс Эйтингон. Родившийся в 1881 году в Могилеве в России в ортодоксальной еврейской семье, Эйтингон вместе с семьей в 1893 году переехал в Лейпциг. Его отец, Хаим Эйтингон, имел меховой бизнес в России, в Лейпциге он  стал не только щедрым меценатом еврейской общины, но и владельцем частной психиатрической клиники. Макс учился в нескольких университетах Германии, слыл полиглотом, знал более десяти языков. После завершения образования, некоторое время работал в Швейцарии в клинике Блейера откуда был направлен за консультацией к Фрейду в 1907 году. С этого времени начинается многолетнее сотрудничество Макса Эйтингона с отцом психоанализа, дополнившееся со временем весьма близкими дружескими отношениями. Особенно значимой оказалась финансовая поддержка, которую Эйтингон оказывал обществу психоанализа и самому Фрейду в течение целого ряда лет после Первой мировой войны. С 1920 года он живет в Берлине, где открывает психоаналитическую поликлинику и предоставляет свою роскошную квартиру для встреч сочувствовавшей психоанализу интеллигенции. Среди гостей Эйтингона можно было встретить не только известных своими левыми взглядами европейских писателей и поэтов, но и многих выходцев из России. После 1933 года Эйтингон переезжает в Палестину, где также создает психоаналитическую ассоциацию, а затем институт психоанализа.  Скромная внешность человека в очках, стоящего на групповых фотографиях рядом с основоположником психоанализа дополняют его портрет.

Рисунок 4. Фрейд в группе психоаналитиков

Второй справа во втором ряду – М. Эйтингон

В 1919 году Макс Эйтингон становится членом, так называемого тайного Комитета шести самых близких к Фрейду сподвижников, в чьем ведении сосредотачивается практическое руководство психоаналитическим движением. В 1925 году на очередном психоаналитическом конгрессе Эйтингон предложил жесткую структуру обучения психоанализу, согласно которой различные страны должны были организовать тренинговые институты, которые будут следовать правилам и процедурам, разработанным МПА. Тренинг должен включать в себя анализ пациентов под супервизией. Каждый, кто хотел бы применять психоанализ, должен пройти тренинг прежде, чем стать членом МПА. Для общего руководства тренингами была создана Международная тренинговая коллегия, и Макс Эйтингон был назначен ее первым президентом. В этом же году он стал и президентом Международной психоаналитической ассоциации. Таким образом, он получает реальную возможность контролировать практически всех новых членов МПА, а через них, учитывая специфику психоанализа, получать доступ ко многим тайнам их пациентов. Это обстоятельство, очевидное в эпоху информационных войн 21 века, скорее всего, оставалось малозамеченным в бурную эпоху первой половины 20 века.

Несомненно, что занимавший столь видное положение среди соратников Фрейда в самый ответственный период создания и укрепления традиций психоаналитического движения, М. Эйтингон сыграл заметную роль в распространении психоанализа и подготовке будущих психоаналитиков. Вместе с тем, его сухой, прагматичный облик настолько контрастирует с большинством окружавших Фрейда учеников и последователей, всецело поглощенных психоаналитическими идеями и нескончаемыми спорами с оппонентами, что ряд несомненных странностей его биографии выстраиваются в весьма своеобразный логический ряд.

Прежде всего следует заметить, что в отличие от большинства других ближайших сподвижников Фрейда научный вклад Макса Эйтингона определить трудно, во всяком случае, ссылки на его научные публикации или выступления на заседаниях психоаналитической ассоциации крайне малочисленны или вообще отсутствуют. То, что деятельность многолетнего председателя ассоциации, по-видимому, ограничивалась финансовыми и организационными вопросами можно считать первой странностью – ведь в его распоряжении была прекрасная клиническая база для научных наблюдений.

Другая странность напрямую связана с той щедрой помощью, которую оказывал Макс Эйтингон Зигмунду Фрейду после катастрофы мировой войны. В среде психоаналитиков материальное благосостояние Эйтингона объяснялось тем, что его родственники все эти годы продолжали вести успешный пушной бизнес в России. Однако, по крайней мере, у наших соотечественников вполне может возникнуть вопрос – что это за успешный пушной бизнес в России в годы, когда в стране бушуют гражданская война, террор и эпидемия тифа, когда большевики вообще уничтожили частную собственность? Почему именно бизнес семьи Эйтингон так легко пережил революционное лихолетье и теперь процветал в 1920-е годы? Но, возможно, для переполненных собственными проблемами психоаналитиков Вены и Берлина эта странность осталась не заметной. Главное – помощь от Эйтингона приходила всегда, когда в ней наступала нужда.

Еще одна загадка – состоявшийся в Париже в 1938 году судебный процесс по делу знаменитой певицы Надежды Плевицкой. Когда-то последний российский император называл ее «курским соловьем», теперь она была близкой подругой Макса Эйтингона. В 1930 году Плевицкая стала агентам иностранного отдела НКВД и со своим последним мужем, белым генералом Скоблиным, также агентом НКВД, участвовала в похищении врагов советской власти. После нашумевшего похищения одного из лидеров белого движения, генерала Миллера, Плевицкая была осуждена французским судом на 20 лет и умерла в тюрьме. Макса Эйтингона также подозревали в сотрудничестве с НКВД, но явных улик обнаружено не было. Накаленная обстановка надвигающейся второй мировой войны и скорая кончина Фрейда в 1939 году отвлекли внимание его друзей от этого события.

Возможно, появившаяся информация о связях Макса Эйтингона с советскими спецслужбами так и осталась бы незамеченной, если бы 1990-е годы не получили огласку сенсационные сведения о его ближайшем родственнике, Науме Эйтингоне [11].

Завесу тайны, сопровождавшей всю жизнь Наума Эйтингона приподняла книга бывшего начальника диверсионно-разведывательного отдела НКВД СССР генерала Павла Судоплатова [5]. В своих мемуарах генерал Судоплатов, которого не без основания считали одним из самых секретных людей эпохи, называет имя главного организатора самых громких акций НКВД за рубежом, включая  убийство Л.Д. Троцкого и похищение атомных секретов США, человека еще более таинственного чем он сам – генерала-майора госбезопасности Наума Эйтингона.

Как и его двоюродный брат Макс, Наум Эйтингон родился в Могилеве в состоятельной семье промышленников в 1899 году. В 1917 состоял в боевой организации эсеров. В 1919 вступил в коммунистическую партию и уже в 1920 был уполномоченным по военным делам особого отдела гомельской ГубЧК.

По-видимому, успешной карьере молодого чекиста помогло то обстоятельство, что его брат был председателем Международной психоаналитической ассоциации. В первой половине 1920-х годов психоанализ был очень популярен не только среди творческой интеллигенции Запада, но и у многих представителей интеллектуальной элиты советского общества. Один главных вождей революции, Лев Троцкий, видел в нем инструмент формирования нового человека коммунистического общества и всячески поддерживал развитие психоанализа в стране. В этой связи выход на ближайшее окружение Фрейда сам по себе представлялся стратегической задачей. Кроме того, иностранный отдел ВЧК-ОГПУ уже тогда, очевидно, оценил перспективу использования европейских психоаналитических обществ не только для формирования агентуры влияния среди интеллигенции, но и для создания изощренной разведывательной сети. Ведь на сеансе у психоаналитика человек раскрывает свои тайны, и если пациент или пациентка каким-то образом связаны с политической или финансовой элитой общества, то  переоценить получаемую информацию едва ли возможно. Кроме того, если западные рабочие и профсоюзные организации, также широко использовавшиеся ВЧК-ОГПУ для своих целей, находились под постоянным наблюдением национальных спецслужб, то общества психоаналитиков были вне всякого подозрения.

Таким образом, можно предположить, что истинным источником благосостояния психоаналитического общества и Зигмунда Фрейда после первой мировой войны были не мифические доходы от «пушного промысла» в России, а средства советской разведки, в передаче которых использовалось семейство Эйтингон. При этом более чем вероятно, что сам основатель психоанализа об этом не догадывался.

Большая часть конкретных фактов деятельности братьев Эйтингон до сих пор остается неизвестной. Советская разведка в начале двадцатых годов работала с максимальной эффективностью и жесткостью. В иностранной печати появляются сообщения об обнаруженных то в одной, то в другой европейской стране трупах влиятельных российских эмигрантов. Перед смертью некоторые из них успевали перевести часть принадлежащих им сумм на счета фирм, связанных с СССР. Эти сообщения легли в основу известного романа А.Н. Толстого «Эмигранты». Правда, возвратившийся в 1923 году из Берлина в Москву писатель сделал ответственным за эти убийства самих эмигрантов.

Изгнание Троцкого и начало гонений на психоанализ в СССР совпадают по времени с первой поездкой на Запад Наума Эйтингона. Простое это совпадение или нет, также останется неизвестным. С конца 1920-х годов Наум Эйтингон уже на нелегальной работе в Германии и Франции. В начале 1930-х он владеет одним из пяти парижских крематориев. Что делалось за его стенами можно только догадываться, но бросающие тень на СССР находки отныне прекратились.

Рисунок 5. Н.И. Эйтингон 1899 - 1981

Когда началась гражданская война в Испании, Наум Эйтингон появляется там среди республиканцев которых поддерживает СССР. Теперь его имя генерал Котов, плотный, непохожий на кадрового военного человек с взглядом, от которого даже у бывалых бойцов шел холод по спине.

В скором времени, новое личное приказание Сталина - ликвидация Троцкого. Наум Эйтингон близко сходится с испанской коммунисткой Каридад Марией Меркадер и спустя немного времени ее сын, Рамон Меркадер, наносит Троцкому смертельный удар ледорубом. Сталин лично благодарит за эту акцию Эйтингона на приеме в Кремле. Рамон Меркадер получит звание героя Советского Союза, но позже, когда приедет в Россию после 20 лет мексиканской тюрьмы.

Рисунок 6. Генерал Н.И.Эйтингон

Во время Великой Отечественной войны Эйтингона ждет новое задание – создание агентуры в Америке и получение атомных секретов. В США существует самая большая в мире корпорация психоаналитиков, именно в этой стране психоанализ стал частью национальной культуры, особенно в среде интеллигенции. Использовал ли этот потенциал Эйтингон? Опирался ли на помощь родственников? Генерал Судоплатов говорит – да, но деталей не раскрывает. Он профессионал и никогда не допустит возможной утечки все еще значимой информации.

Справился с этим заданием Наум Эйтингон блестяще, советские физики получили необходимую для них информацию. Всего через четыре года после Хиросимы, когда отношения между бывшими союзниками уже встанут на грань войны, СССР испытает свою атомную бомбу. Сегодня очевидно, что возможность уже запланированного ядерного удара по России была бы во много раз выше, если бы у Америки в начале 1950-х еще сохранялась монополия на атомное оружие.

Все свои тайны Наум Эйтингон унес с собой, когда много лет спустя тихо скончается в окружении детей и жены, знаменитой в 30-е годы парашютистски, чемпионки СССР и такой же, как и он профессиональной разведчицы. И только в последние годы в России появился ряд публикаций, отдающих должное заслугам этого человека [8]. Но о роли психоаналитиков в планах советской разведки в них практически ничего нет. Такое молчание красноречиво свидетельствует о том, что роль эту трудно переоценить.

Заключение

Таким образом, история психоаналитического движения представляет собой типичный пример жизненной эволюции социокультурной системы, родившейся в условиях начала цивилизационного кризиса западного общества, и сумевшей, благодаря удачному сочетанию комплекса самых различных факторов, стать одним из узловых центров духовной организации этого общества. Психоанализ, как социокультурная система, прошел несколько циклов системного развития. И хотя сегодня он все чаще вынужден уступать свои позиции в области практической психотерапии другим техникам – гештальттерапии, активно-директивной терапии и др., он все еще остается одной из наиболее популярных идеологий нашего времени.

Вместе с тем, учение Фрейда оказалось единственной психологической концепцией, воспринятой интеллектуальной элитой Западного общества. Однако эта концепция, отталкиваясь от реальных проблем всего Европейской цивилизации, уводит в мир иллюзий, мало способствуя решению этих проблем. Сегодня одним из реальных следствий этих проблем стал «биологический кризис» европейской цивилизации. Он проявляет себя в том, что коренное население практически всех европейских стран не только стареет и сокращается, но и все более замещается представителями других народов (целые районы Парижа и многих других городов Европы уже заселены и продолжают заселяться представителями народов Азии и Африки).

Семнадцать столетий назад феминизированный христианский Рим, с той же толерантностью взирал на переполнявшие его толпы вольноотпущенников – вчерашних рабов со всех краев света. А еще через столетие варвары без боя захватили и разрушили великий город. В нем уже не осталось тех, для кого он был исторической родиной и кто хотел бы на его стенах защищать свою, а не чужую культуру. Возможно, проповедуя равенство и ненасилие, предпочитая внутреннее самообновление внешней борьбе, христианские священники той поры и психоаналитики дня сегодняшнего играли и играют одну и ту же историческую роль.

Литература

1. Бонвеч Б., Галактионов Ю. История Германии. Том.2. От создания Германской империи до начала ХХI века.  М.:КДА, 2008.
2. Виттельс Ф. Фрейд, его личность, учение и школа. М.: КомКнига, 2007. 200 с.
3. Рыжов Б.Н. История психологической мысли. М.: Воениздат, 2004.
4. Рыжов Б.Н. Естественнонаучные и философские предпосылки развития системной психологии. // Системная психология и социология, 2012. № 6. С. 5-21.
5. Судоплатов П. А. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930—1950 годы. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997.
6. Тойнби А. Постижение истории.  М.: Прогресс, 1996. 736 с.
7. Фрейд З. История психоаналитического движения./ Фрейд, Зигмунд. Автопортрет. СПб.: Восточно-европейский институт психоанализа, 2006.
8. Шарапов Э.П. Наум Эйтингон – карающий меч Сталина.  СПб.: Нева, 2003. 192 с.
9. Энциклопедия истории психологии (под  ред. Романовой Е.С., Рыжова Б.Н. и др.) т.4, кн. 1. М.: Школьная книга, 2008.
10. Энциклопедия истории психологии (под  ред. Романовой Е.С., Рыжова Б.Н. и др.) т.4, кн. 2.  М.: Школьная книга, 2010.
11. Эткинд А.М. Эрос невозможного. История психоанализа в России.  СПб., 1993.

References

1. Bonvech B., Galaktionov Yu.  The history of Germany. Vol.2. From creation of German Empire to the beginning of the XXI century. Moscow :KDA, 2008.
2. Vittels F. Freud, his personality, doctrine and school. Moscow: КоmKniga, 2007. 200 p.
3. Ryzhov B. N. History of psychological thought. Moscow: Voyenizdat, 2004.
4. Ryzhov B. N. Natural-science and philosophical preconditions of development of systems psychology // System psychology and sociology, 2012. No. 6. P 5-21.
5. Sudoplatov P. A. Special operations. Lubyanka and Kremlin 1930 — 1950. Moscow: OLMA-PRESS, 1997.
6. Toynbee A. History comprehension. Moscow: Progress, 1996. 736 p.
7. Freud S. The history of  psychoanalytic movement/Freud, Siegmund. Self-portrait. St.Peterburg: East European institute of psychoanalysis, 2006.
8. Sharapov E.P. Naum Eytingon – Stalin's punishing sword. St.Peterburg: Neva, 2003. 192 p.
9. Encyclopedia of the history of psychology (under the editorship of Romanova E.S. Ryzhov B. N., etc.) Vol.4. Book 1. Moscow: School book, 2008.
10. Encyclopedia of the history of psychology (under the editorship of  Romanova E.S. Ryzhov B. N., etc.) Vol.4. Book 2. Moscow: School book, 2010.
11. Эткинд A.M. Eros impossible. Psychoanalysis history in Russia. St.Peterburg. 1993.