СИСТЕМНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
И СОЦИОЛОГИЯ

    Просмотров: 11093

ПАРАДОКСАЛЬНЫЙ ГЕНИЙ ФЕДОРА ДМИТРИЕВИЧА ГОРБОВА

Рыжов Б.Н.

 МГПУ, Москва

Статья посвящена жизни и творчеству одного из наиболее талантливых психологов России - Федора Дмитриевича Горбова, а также роли Ф.Д. Горбова в отборе и подготовке первого отряда космонавтов и разработанным им уникальным методам психологической диагностики.  

Ключевые слова: психологическая надежность экипажа, феномен Гагарина, гомеостат, черно-красная таблица Горбова.

FEDOR DMIYTRIEVICH GORBOV: A PARADOXICAL GENIUS

Ryzhov B.N.

MCTTU, Moscow

The article is devoted to the life and work of one of the most talented Russian psychologists – Fedor Dmytrievich Gorbov. Also Gorbov’s role in the selection and training of the first astronaut group and his role in developing of the unique methods of psychological diagnostics are shown.

Keywords:a psychological crew safety, the Gagarin phenomenon, a homeostat, Gorbov’s black and red table.

В начале второй половины 20 века российская психология переживала пору своего расцвета. Мировую известность получили работы многих профессоров Московского государственного университета. Среди них особое место занимало направление развиваемое первым деканом факультета психологии А.Н.Леонтьевым (1903-1979) и его многочисленными учениками, получившее название деятельностного подхода в психологии. Не меньшее значение имели нейропсихологические исследования друга и многолетнего сотрудника А.Н. Леонтьева - А.Р. Лурии (1902-1977) и труды в области патологической психологии Б.В. Зейгарник (1900-1988). Благодаря работам сотрудников Психологического института Б.М. Теплова (1896-1965) и В.Д. Небылицына (1930-1972), новый импульс получила психология и психофизиология индивидуальных различий. Особое и весьма перспективное направление комплексного, междисциплинарного изучения психики развивалось в Ленинграде (Санкт-Петербурге) под руководством Б.Г. Ананьева (1907-1972).

Вместе с тем, немало было и других выдающихся исследователей, чьи имена, к сожалению, оказались почти незнакомы большинству отечественных психологов и совершенно неизвестны за рубежом. Чаще всего это происходило из-за того, что учреждения, в которых они работали, были связаны с военной тематикой. В условиях жесткого противостояния военно-политических блоков в период «холодной войны» возможности открытой публикации для сотрудников таких учреждений были сведены к минимуму.

Примером такой судьбы стала жизнь одного из самых талантливых и парадоксальных психологов 20 столетия Федора Дмитриевича Горбова.

Ф.Д.Горбов, любительское фото 1950-х годов

Ф.Д. Горбов родился в 1916 году в высококультурной семье. Его отец, Дмитрий Александрович Горбов (1894 - 1967 гг.) - известный русский критик, литературовед  и переводчик. Ему принадлежат превосходные переводы многих популярных писателей 20 века - Джека Лондона, Герберта Уэллса, Ярослава Гашека (в том числе знаменитые "Похождения бравого солдата Швейка") и др. Переводчиком была и мать Федора Дмитриевича. Квартира Горбовых располагалась в доме, построенном видным московским архитектором Дубовским незадолго до  первой мировой войны. Этот высокий дом с элементами псевдоготики и ныне стоит в самом центре Москвы в Пожарском переулке близ Остоженки.

В 1939 году, когда началась вторая мировая война, Федор Дмитриевич Горбов окончив три курса второго Московского государственного медицинского института, добровольцем вступил в Красную армию. В 1941 г. он закончил Военный факультет при этом же институте и с первого до последнего дня Великой отечественной войны был военным врачом в действующей армии. Был награжден многими боевыми орденами и медалями.

Блестящий фронтовой офицер Горбов в послевоенное время руководил службой психоневрологической экспертизы в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале в Москве, впоследствии возглавив психологическую лабораторию в военном Институте авиационной и космической медицины. Особое место в его работах принадлежало разработке проблемы пространственных иллюзий у летчиков в полете и возникновению у них пароксизмальных состояний (мгновенно наступающих нарушений сознания). Уже тогда он обратил на себя внимание безошибочной точностью прогноза будущего поведения летчика, как в сложной ситуации полета, так и в привычной, товарищеской среде. Неудивительно, что с началом эры космических полетов именно Ф.Д. Горбов был назначен ответственным за психоневрологическое направление в созданной в обстановке высокой секретности группе специалистов, осуществлявших отбор и подготовку первого отряда космонавтов.

Работы по подготовке этого отряда велись с чрезвычайной тщательностью. Однако, если многие медико-биологические факторы кратковременного полета в космос, в основном, можно было рассчитать или смоделировать, то психологические факторы полета были не ясны совершенно. В то время многие военные медики и психологи, также участвовавшие в программе подготовки  космонавтов, главной проблемой считали возможность психического срыва у человека, который первым среди людей выйдет за пределы земного тяготения и увидит Землю со стороны, через стекло иллюминатора.

В отличие от большинства своих коллег Горбов предвидел опасность не в том, что будет непосредственно в самом полете. Он не сомневался в полной психической устойчивости всех, прошедших строгий отбор, кандидатов. Кроме того, первый космический полет, как уже отмечалось, должен был быть очень кратковременным и не предусматривал сколько-нибудь сложной деятельности космонавта.  Главная опасность ожидала летчика после полета. Как перенесет молодой человек внезапно обрушившуюся на него мировую славу? Сумеет ли противостоять «звездной болезни»? Горбов понимал, что первый космонавт неизбежно станет кумиром всей планеты и своего рода «лицом» своей страны. В этом смысле любой недостаток его поведения нанесет стране вред сопоставимый с самым крупным просчетом политического руководства. Поэтому главным критерием отбора он сделал эмоционально-нравственные качества кандидата [5].

         Хорошо знавший Горбова, профессор Владимир Петрович Зинченко[1], так передавал его слова: "Было ясно, что тому, кто станет первым, придется пройти, как говорят, огонь, воду и медные трубы. Я смотрел на стоящих передо мной ребят из первого отряда и прекрасно понимал, что и огонь и воду они пройдут все как один. Но вот, медные трубы, что будут уже после полета, как с ними...  здесь нужен не просто надежный, но хороший и порядочный человек в полном смысле слова". И хотя устойчивость к физическим перегрузкам у некоторых других кандидатов была немного лучше, на основании психологических характеристик Горбов настойчиво рекомендовал руководителю подготовки космонавтов Н.П. Каманинукандидатуру Гагарина. К этому выбору склонялся и сам главный конструктор космического проекта - С.П. Королев.

     Результат превзошел ожидания. Личность первого космонавта - Юрия Алексеевича Гагарина обворожила планету, сломала многие предубеждения, накопившиеся против России за годы мирового противостояния. Высшей похвалой Горбову прозвучали раздраженные слова одного из западных политиков обращенные к России: «Я понимаю, за счет чего вы смогли сегодня обогнать нас в ракетной технике, но как вам удалось создать феномен Гагарина?»         К сожалению не только политики, но и профессиональные психологи не могли знать, кто же был автором «феномена Гагарина»[2].

<!--[if gte vml 1]> <!--[if !vml]--><!--[endif]-->

Изобретатель медицинских приборов И.Т.Акулиничев,

специалист в области воздействия перегрузок на человека А.Р.Котовская

и Ф.Д. Горбов (на заднем плане) проводят обследование Ю. Гагарина

        Между тем, перед Горбовым встала новая задача. Началась подготовка к групповому полету экипажа космонавтов. Теперь на первый план выходила проблема психологической надежности экипажа, которая в свою очередь зависела от правильного выбора его командира. Известные социометрические и другие тестовые методики в этой ситуации оказывались малопригодными, поскольку гипермотивированность кандидатов неизбежно искажала результаты психологических оценок.

Выход из положения Горбову показало наблюдение за поведением членов отряда космонавтов в душевых кабинах после одной из тренировок. Плохо подавалась горячая вода и, желая сделать температуру душа комфортной, каждый из летчиков изо всех сил выкручивал в своей кабине кран горячей воды. Однако если это кому-то удавалось, в соседние кабины поступала совсем холодная вода, раздавались возмущенные голоса, росло раздражение. В этих условиях Горбов заметил, что один из летчиков изменил тактику. Теперь он старался повернуть кран лишь настолько, чтобы  температура воды и в его и в соседних кабинах была пусть и не самой комфортной, но все же находилась в пределах допустимого. Очевидно, этот человек готов был управлять группой исходя не из своих индивидуальных интересов, а из интересов группы - он и был в ней неформальным лидером.

На основе сделанного наблюдения Ф.Д. Горбов разработал специальный прибор, гомеостат, позволявший определять лидера группы по характеру совместной операторской деятельности нескольких человек. Это была не первая разработанная Горбовым психологическая методика. Еще работая в авиационном госпитале над проблемой помехоустойчивости летчика, он разработал методику, получившую в настоящее время название «черно-красной таблицы Горбова»  (модификации известной методики Шульте). Гомеостат Горбова, его черно-красная таблица и многие другие предложенные им методики являются обязательным инструментом психологического отбора космонавтов и других лиц экстремальных профессий и в настоящее время.

В 1963 г. Федор Дмитриевич защитил докторскую диссертацию на тему „Пароксизмы при непрерывной деятельности“. В следующем 1964 году он со своими учениками был переведен в специально созданный для медицинского и психологического обеспечения космических полетов Институт медико-биологических проблем (ИМБП) в Москве. Здесь он организовал отдел психологии и психофизиологии, ставший базой отечественной школы космической психологии [4]. Особое внимание Горбов уделял изучению помехоустойчивости у операторов, эффектам изоляции, совместимости экипажей, проблемам психических состояний в психологическом, клиническом и биокибернетическом аспектах. В недолгое время работы в ИМБП (1964 - 1967) Горбов окончательно сформулировал “принцип воспроизведения”, заключавшийся в том, что в эксперименте возможно воссоздать бывшее в прошлом кратковременное психическое состояние, выработал понятие о функциональных возможностях как основе экспертного подхода, а также обосновал применение испытательных проб, моделирующих факторы деятельности космонавта.

Ф.Д.Горбов, начало 1960-х годов

        Его ученики возглавили ведущие направления работы отдела: В.И. Мясников (1930 - 2010) занимался отбором космонавтов и, в последствие, многие годы сам руководил отделом; М.А.  Новиков работал над проблемами группового взаимодействия в экипаже; О.П. Козеренко (1937 – 2014) – почти сорок лет возглавляла группу психологической поддержки космонавтов в полете. Реализуя советы Горбова, она разработала целый комплекс мероприятий по психологической поддержке и лично руководила психологической поддержкой экипажей всех основных экспедиций на орбитальных комплексах «Салют-6», «Салют-7», «Мир», и до самого последнего времени – экипажей Международной космической станции [3].

Воспоминания учеников и всех кому привелось работать с Горбовым о его высказываниях и поступках рисуют нам картину ума неординарного, часто парадоксального и неизменно талантливого. Вообще рассказы о необычных поступках Федора Дмитриевича обрастали легендами, их передавали так, как в далекой античности люди рассказывали о своих мудрецах – Сократе и Диогене.

Вот два таких рассказа: Горбов не раз напоминал своему сыну, что идеально чистая обувь – необходимый атрибут приличного человека. Все напрасно. Утром он сам начистил сыну ботинки. Вечером они опять стояли в прихожей покрытые грязью. Когда следующим утром молодой человек собрался выходить из дома, он увидел, что один его ботинок начищен до блеска, второй же остался грязным, как и был. С этого момента проблема была решена навсегда: можно ходить в чистой обуви, можно, хоть это и плохо, в грязной. Но в одном чистом, а другом грязном ботинках ходить нельзя.

Еще один рассказ передавали сослуживцы: Федор Дмитриевич представил своему начальнику доклад о выполненной работе. Его выводы заставляли совершенно по-новому взглянуть на обсуждаемую проблему. Но генерал не стал разбираться. У Вас все с ног на голову поставлено – повысил он голос на подчиненного – переверните и доложите снова! Горбов по-военному развернулся и вышел. Через минуту дверь кабинета открылась, и Горбов вошел… на руках. Перевернул, как Вы приказали! – четко доложил он. Генерал был такой же военный медик и исследователь, как и его подчиненный – он просто рассмеялся.

Во всех этих поступках ясно видна, возможно, главная особенность таланта Федора Дмитриевича - необыкновенная гибкость ума. Качество это составляет одну из наиболее эффектных и привлекательных характеристик ума, проявляя себя в способности быстрого переключения от регулирования одной системы к другой. С системных позиций гибкость ума имеет особую надсистемную специфику, позволяющую ориентироваться в быстро меняющейся обстановке, находить новое, неожиданное применение известному предмету и соединять никогда ранее не связанные явления [6].

 Одним из проявлений гибкости ума является его критичность, в основе которой заключена возможность оценки состояния оцениваемой системы с позиции сверхсистемы, элементом которой она является. Главным показателем критичности ума становится способность «взгляда со стороны» на себя самого, столь свойственной Горбову саморефлексии.  

Вместе с тем, своеобразным проявлением гибкости ума становится остроумие обнаруживающее себя в образовании связи между подобными друг другу элементами двух разных систем. При этом привнесение этой связи уменьшает энтропию одной из систем и увеличивает энтропию другой за счет, например, блокировки этой связью уже имеющихся связей в этой системе. Так, в приведенном уже случае с генералом, идиома "перевернуть с ног на голову", означающая "исказить, извратить факты", получает неожиданно буквальное истолкование - пройтись вниз головой. Тем самым, конфликтная ситуация, в которой преимущество, разумеется, принадлежит начальству, переводится в шутливое русло и, как бы предлагается начать обсуждение заново.

На некоторые остающиеся в памяти остроумные замечания Федора Дмитриевича обращает внимание и В.П.Зинченко, приводя случай, когда он начал свое выступление по поводу доклада В.В.Давыдова следующим образом: «Василий Васильевич, несомненно, психолог с Большой... дороги». При этом, как подчеркивает Зинченко, громче и заразительнее всех смеялся докладчик, который, действительно, бывал задирист и запальчив [2].

Все, кто знал Федора Дмитриевича, утверждали, что присущая ему блестящая неординарность была такова, что неизменно поражала и вызывала чувство, близкое к восхищению, практически у любого собеседника, невзирая на его возраст и заслуги.

Ф.Д.Горбов, 1967 г.

Но, тем не менее, творческую судьбу Ф.Д. Горбова никак нельзя назвать счастливой. Ученый с исключительным талантом, он значительную часть жизни вынужден был заниматься достаточно рутинными вопросами прикладного характера, к тому же заведомо без надежды увидеть многие результаты своей работы опубликованными в печати. Лучшие годы жизни проходили, а человек, которому под силу было создать свое направление в психологии, сопоставимое по своему значению с психоанализом или гештальтпсихологией вынужден был, подчиняясь военной дисциплине, участвовать в бесчисленных экспертизах, совещаниях, составлениях отчетов о проведенных экспериментах и актов различных комиссий. Он был человеком военного поколения, для которого служба Родине была высшим нравственным императивом. И он сознательно избрал свой путь. Но понимание того, что он мог бы сделать, но не сделал,  рождало глубокий разлад с самим собой, столь хорошо заметный в его так не опубликованной при жизни книге с символичным названием «Я и мое второе я».

Одна из глав этой поразительной книги имеет трагичное и символичное для ее автора название – «Алкоголь и самоубийство». Традиции требуют – начинает эту главу Горбов – чтобы в каждом случае, когда речь заходит о действии алкоголя на организм и личность человека, говорили о пагубной привычке, о тяге к вину, о поведении пьяного и обязательно делали безоговорочный вывод «пить вредно». Против этого положения возражать трудно. Беда, однако, в том, что оно слишком схематично и назидательно, чтобы быть убедительным [1, с. 142].

И дальше следует столь свойственный парадоксальному уму автора панегирик алкоголю, подобный которому можно найти разве что у Омара Хайяма: «доза алкоголя дает почти мгновенное насыщение, возникает ощущение разливающейся по телу удивительно приятной теплоты… это наступает быстро и без труда. Человек, промерзший, переживший сильное нервное возбуждение, может быть согрет и успокоен в экстренном порядке, и подготовлен к отдыху, а иногда и к новому напряжению. Что касается веселого, легкого настроения, то, действительно, оно наступает и способствует хорошему времяпровождению и общению» [1, с. 143].

            А затем приходят стыд после просветления, страх за сказанное. Горбов пишет: «дело даже не в стыде и страхе, хотя они сами по себе достаточно мучительны. Главное в том, что внутренняя борьба, где «первое я» лезет на рожон, на самовредительство, а «второе я» злорадствует и наблюдает, - это характерная и динамическая модель самоубийства» [1, с. 146]. Между алкоголем и самоубийством слишком глубокие связи – утверждает автор – в состоянии опьянения возможно настолько большое отчуждение между «первым и вторым я», что ничтожный повод, пустяковый толчок могут привести к необратимым последствиям [1, с. 146].

            Но Горбов видит и более глубинные, системные причины трагедии. Его жизнь оказалась переплетена с жизнью великой страны, которая, что бы не утверждали ее недоброжелатели, могла многое дать человеку. Вот ему она дала погоны полковника, участие в грандиозных космических проектах, заслуженное уважение коллег и достаточное благосостояние. Для многих, наверное для большинства, это была бы достойная награда.  Но для немногих подобных ему этого мало. Ему нужна свобода. Свобода творчества и свобода самому выбирать тему своей работы; свобода жить, где захочется и самому выбирать ритм своей жизни. Наконец, просто свобода жить и свобода умереть.

            Самоубийство – пишет Горбов – как общественное явление выходит далеко за рамки индивидуальной трагедии каждой конкретной личности. Когда конфликт между «я» и «вторым я» перерастает в антипатию и досаду и даже тенденцию к самоистязанию, возможно разрушительное действие [1, с. 146].

            В 1967 г. Горбов заканчивает службу в армии и навсегда оставляет ИМБП, а с ним и космическую тематику. С этого времени он — руководитель лаборатории психических состояний Института общей и педагогической психологии, как тогда назывался старейший российский Психологический институт. Здесь, на Моховой (тогда – проспект Маркса), в самом центре Москвы, расположен и только что созданный первый в стране факультет психологии МГУ. В институте и на факультете собрались лучшие психологи Москвы, они искренне ценят возможность общаться с Федором Дмитриевичем. Казалось бы, сама судьба, наконец, дала ту самую свободу, которая нужна таланту.

Поздно. Федор Дмитриевич тяжело болен. Он уже все реже напоминает прежнего Горбова. В декабре 1977 он уйдет из дома, не взяв с собой лекарств, в которых теперь нуждается постоянно. Назад он уже не вернется. Выдающийся российский психолог Федор Дмитриевич Горбов скончался 16 декабря 1977. Он похоронен в Москве, в семейном захоронении на Введенском кладбище.

Литература

1. Горбов Ф.Д. Я – второе Я. – М.: Московский психолого-социальный институт, Воронеж: НПО «МОДЭК», 2000.
2. Зинченко В.П. Послесловие. / Горбов Ф.Д. Я – второе Я. – М.: Московский психолого-социальный институт, Воронеж: НПО «МОДЭК», 2000.
3. История отечественной космической медицины (под. ред. Ушакова И.Б. и др.). – Воронеж: изд. Воронежского гос. ун-та, 2001
4. Космонавтика и ракетостроение (составитель Первов М.А.). – М.: изд. «Столичная энциклопедия», 2011
5. Рыжов Б.Н. История психологической мысли. – М.: Воениздат, 2004
6. Рыжов Б.Н. Системные основания психологии. / Системная психология и социология, 2010, № 2.

References

1. Gorbov F.D. Me and myself - M.: Moscow psychological-social Institute, Voronezh: NGO MODAK", 2000.
2. Zinchenko V.P. Epilogue. / Gorbov F.D. Me and myself - M.: Moscow psychological-social Institute, Voronezh: NGO MODAK", 2000.
3. The history of Russian space medicine (edited by Ushakov I.B.and others). - Voronezh: publishing house. Voronezh state University, 2001
4. Cosmonautics and rocket engineering (by Pervov M.A.). - M.: publishing house. "Metropolitan encyclopedia", 2011
5. Ryzhov B.N. The history of psychological thought. - M.: Voenizdat, 2004
6. Ryzhov B.N.  The basis of systemic psychology // Systems psychology and sociology, 2010. №2.