Журнал 3 от 2023 года №47
Б.Н. Рыжов - Системная психология
Б.Н. Рыжов - История псих-ой мысли
Содержание №47 2023

Психологические исследования


Романова Е. С., Абушкин Б. М. Актуальные задачи личностного развития школьников для повышения эффективности их учебной деятельности

Бразгун Т. М., Ткачева В. В. Психологическое консультирование как инструмент выявления особенностей родительско-детских отношений в семьях детей с ОВЗ

Злобина М. В., Краснорядцева О. М. Многомерность психологических характеристик феномена «толерантность (интолератность) к неопределенности»

Лигай Л. Г., Данилова Е. Ю., Земченкова В. В. Системный социально-психологический анализ проблем подготовки научных и научно-педагогических кадров

Дядык Н. Г. Системный анализ взаимосвязи буллинг-структуры и психологической атмосферы в школьном коллективе

Кучарин Е. А., Котова Е. В. Взаимосвязь ревности и привязанности в юношеском возрасте

К юбилею В. И. Лубовского


Богданова Т. Г., Назарова Н. М. В. И. Лубовский и современная специальная психология

Лубовский Д. В. Значение работ В. И. Лубовского для специальной психологии и практики обучения детей с нарушениями в развитии

Лубовский В. И. Что такое «структура дефекта»? (аннотация к статье С. М. Валявко)

Информация


Сведения об авторах журнала «Системная психология и социология», 2023, № 3 (47)

Наши партнеры
 

Рыжов Б.Н. Системные основания психологии (продолжение, начало в №№ 1 - 2)

Журнал » 2011 №3 : Рыжов Б.Н. Системные основания психологии (продолжение, начало в №№ 1 - 2)
    Просмотров: 6571

1.  Теория и метод системной психологии 

СИСТЕМНЫЕ ОСНОВАНИЯ ПСИХОЛОГИИ

(продолжение)

Рыжов Б.Н.,

МГПУ, Москва

 

    Настоящая статья является продолжением работы, опубликованной в №№ 1 - 2 номерах журнала «Системная психология и социология». В статье излагаются основы представлений о психических процессах, изложенные с позиций системной психологии. 

    Ключевые слова: система, структура, связи, элементы, ощущения, внимание, восприятие, память, мышление. 

 

THE BASIS OF SYSTEMS PSYCHOLOGY

(continuation)

Ryzhov B.N.,

MCPU,Moscow

 

This article is the continuation of the previous work, that was published in the journal «Systems psychology and sociology» in №№ 1-2 . This work represents the bases views on the psychic processes from the stand of the systems approach.

Key words: system, structure, links, elements, sense, attention, perception, memory, thinking.

 

 

 

5. Психические процессы с позиций системной психологии

            5.1 Психика как система

 

       С системных позиций психика предстает как внутренняя, субъективная  информационная по своей сущности система, элементами которой являются различные информационные образования и блоки от самых простых ощущений[1] до самых сложных образов, понятий и представлений. Пользуясь предложенной в когнитивной психологии компьютерной метафорой, психика - это весь внутренний "софт" субъекта, включая "драйверы", "утилиты", "программную среду"и все богатство загруженных к данному моменту "программ" и "документов". Итоговая, системная функция психики состоит в подготовке и выдаче импульсов для обеспечения внешней, продуктивной  деятельности человека, направленной на развитие и сохранение биологической и социальной макросистемы.

       Учитывая это, в предыдущих частях исследования были рассмотрены вопросы инициации и системной организации продуктивной деятельности человека, имея в виду, прежде всего, объективный результат этой деятельности и полученный в процессе произведенной работы внешний  эффект. В системной литературе, это направление относят к функциональному описанию систем. При этом, как, например, указывают В.В.Дружинин и Д.С.Канторов [4], всякий объект интересен для нас результатом своего существования. Поэтому, сталкиваясь с новым объектом, мы, прежде всего, интересуемся его функцией и первое описание системы должно быть функциональное описание.

Функциональное описание дает главным образом характеристику внешних связей системы и направлений их возможного изменения. В зависимости от степени  воздействия на окружающую среду и характера взаимодействий с другими системами В.В.Дружинин и Д.С.Канторов выделяют следующие типичные функции систем: пассивное существование, когда рассматриваемая система представляет собой, прежде всего, материал для других систем; обслуживание системы более высокого порядка; противостояние другим системам, среде; поглощение (экспансия) других систем и среды; преобразование других систем и среды. Эти функции могут меняться в течение времени, переходить от одного состояния к другому. Может меняться и темп этих переходов. Вообще временной аспект функционирования систем представляет особый интерес и тесно связан с внутренними процессами, происходящими в системе. Можно отметить, что внутренне время системы не всегда совпадает с внешним временем окружающих ее других систем или среды.

Так, например, в начальной стадии зарождения и формирования системы ее внутреннее время может обгонять внешнее, так как темп внутренних преобразований системы на этом этапе превышает средний темп преобразований среды. С позиций среды развитие рассматриваемой системы в данном случае идет ускоренным путем, а с позиции самой системы, внешнее время течет медленно или даже останавливается. В дальнейшем темповые характеристики внешних и внутренних преобразований могут выровняться, а затем внешнее время может начать обгонять внутреннее. В пожилом возрасте люди часто сетуют, что время летит слишком быстро, тогда как в детстве нередко казалось, что оно тянется бесконечно.

В отличие от функционального, морфологическое и синтаксическое[2] описание дает характеристику внутреннего строения системы. В это описание обязательно входит характеристика ее элементного состава и структуры связей. В традиционной психологии синтаксическому описанию психики уделялось значительное место, имея в виду изучение субъективных по своей природе, внутренних психологических механизмов деятельности, называемых психическими процессами.

Со времен Аристотеля в их числе назывались внимание, ощущение, восприятие, память, воображение, воля и мышление [1]. При этом, по Аристотелю воля и мышление составляли группу высших психических функций, присущих только человеку, а остальные относились к низшим функциям, свойственным в той или иной мере уже и животным. За истекшие почти два с половиной тысячелетия в этом списке изменилось не столь уже многое. Во всяком случае, и современные авторы склонны выделять на общепсихологическом уровне те же процессы, объединяя большую их часть в группу познавательных процессов и выделяя в особую группу эмоциональные и волевые процессы [9]. Зато отдельные школы психологии, в особенности когнитивная школа, предприняли углубленный анализ сущности и форм психических процессов, добившись в этом определенных успехов [3].

Перед нами же стоит задача рассмотреть, чем являются психические процессы с позиций системной психологии, рассматривая их как процессы организации и преобразования психической системы.

 

            5.2 Ощущения - реакция на изменение энтропии среды

 

     В настоящее время строение и работа анализаторов человека изучены достаточно полно, как на уровне чувствительных нервных клеток непосредственно воспринимающих те или иные виды физических воздействий, так и на уровне проводящих путей и центральных мозговых структур, ответственных за возникновение ощущений. Это положение, несомненно, ставит ощущения в число наиболее изученных психических процессов. Тем не менее, споры о психологических механизмах ощущений до сих пор еще не завершены. Прежде всего, это касается так называемой психофизической проблемы, т. е. проблемы соотнесения физических характеристик действующего раздражителя и психических характеристик вызываемого им ощущения.

      Остается открытым вопрос о том, следует ли вообще выделять ощущение в качестве самостоятельного психического процесса. Представители гештальтпсихологии, например, считали это нецелесообразным, поскольку ощущения всегда входят в состав более сложных психических процессов восприятия и, потому, являются их частью. Их оппоненты указывали, что, следуя этой точке зрения, и восприятия, как правило, включены в состав еще более сложных процессов – мышления, представлений и др. [10]. Возможно, причина этих разногласий кроется именно в недостаточной ясности системного характера психических процессов на всех уровнях их организации. Подобно тому, как на определенном уровне развития естествознания возникали споры, следует ли считать химию отдельной наукой или частью физики.

            Системное понимание психического процесса ощущения заключается в определении ощущения как психической реакции на изменение неупорядоченности внешней или внутренней среды организма. Возникающее таким образом напряженное состояние среды, отклоняющееся от своего наиболее вероятного, стационарного значения, вызывает ощущение – особый вид психической реакции.

      Ощущение возникает в результате сложения двух условий: во-первых, раздражение, производимое ощущаемым объектом, должно обладать физическими характеристиками (модальность, интенсивность, частота), различаемыми с помощью органов чувств, и, во-вторых, напряженность раздражения должна превосходить некоторую величину, называемую пороговой.

        Мы реагируем только на соотношение сигналов. Там, где это соотношение отсутствует, ощущение исчезает. Подобно тому, как наш орган слуха воспринимает только волнообразное, колебательное движение воздуха и не воспринимает постоянное давление. Отсюда развиваются возможности системной интерпретации целого ряда феноменологических свойств и характеристик ощущений.

       Рассмотрим некоторые из них, например, явление сенсорной адаптации. В традиционной психологии это явление нередко трактуется как уменьшение чувствительности при действии достаточно сильных раздражителей и, напротив, увеличение чувствительности при действии слабых раздражителей. Однако это явление может проявляться также в угасании ощущений при большой длительности воздействующего раздражителя (в сущности, независимо от его интенсивности). Мы перестаем слышать звук стенных часов при длительном пребывании в комнате, где они висят. Перестаем, через какое - то время, слышать раздражавший нас звук, издаваемый лампами дневного света и прочие мешающие звуки при том условии, что эти звуки постоянны и характеристики их длительное время не меняются. Мы также перестаем замечать запахи (как слабые, так и достаточно сильные), если вынуждены долгое время находиться под их воздействием и т.д.

     Психологический механизм этих явлений один: действующие раздражители становятся постоянным фактором внешнего воздействия. Их характеристики приобретают для нас стационарное значение. Следовательно, напряженность состояния среды исчезает, а с ней исчезает и ощущение.

   Вместе с тем, другой стороной феномена адаптации является возможность сенсибилизации или повышения чувствительности при длительном воздействии сравнительно слабых стимулов. Системно-психологический механизм этого явления, проявляющего себя, например, в повышении различительной звуковой чувствительности у музыкантов или цветовой чувствительности у художников, также заключается в субъективном (часто профессиональном) сужении зон стационарных значений того или иного стимула. Стационарный диапазон световых волн, дающих субъективное ощущение красного цвета у художника, благодаря его профессии, более узок, чем у человека, далекого от живописи. Поэтому световой поток, даже немного выходящий за этот  диапазон, для художника представляет собой отклонение от стационара, которое формирует новое ощущение, например, пурпурного оттенка. Для человека далекого от живописи этот оттенок, возможно, окажется неразличим, поскольку он субъективно окажется внутри значительно более широкого диапазона, относимого к красному цвету.

 

5.3 Внимание и восприятие – преднастройка и идентификация психического элемента

 

Проблема внимания представляется в настоящее время также достаточно далекой от окончательного решения. Ряд исследователей считает нецелесообразным выделение внимания в самостоятельный психологический процесс, поскольку внимание в той или иной мере присутствует при любом психическом процессе [15]. В то же время виды и свойства внимания описаны достаточно хорошо. Существует развитая практика контроля различных характеристик внимания при психологическом сопровождении целого ряда профессий. Созданы оригинальные концепции внимания.

Чем же представляется внимание с позиций системной психологии? Главная системная характеристика психологической функции внимания состоит в выборе диапазона чувствительности того или иного анализатора. Благодаря этой функции осуществляется преднастройка организма к адекватному восприятию поступающих сигналов, учитывающая ожидаемый уровень этих сигналов.

Собственно внимание к какому-либо объекту означает, прежде всего, понижение порогов чувствительности к раздражителям, идущим от этого объекта, а также локализацию места и времени возникновения раздражителей, поскольку эффективно воспринимать низкоуровневые сигналы (в том числе находящиеся вблизи абсолютных порогов чувствительности) можно лишь при условии соответствующей ориентации органов чувств, обеспечивающих наилучшее поступление идущих от объекта раздражителей.

Желая сосредоточить внимание на предмете, мы поворачиваемся лицом к нему. Напротив, если мы не заинтересованы в предмете, мы пытаемся рассеивать внимание (сознательно загрубляя пороги) или же сосредоточивать внимание на каком-либо другом объекте (в данном случае добиваясь эффекта непроизвольного загрубления порогов чувствительности по отношению к нежелательному объекту). Так, мы отворачиваемся от неприятного для нас зрелища, или, находясь в стоматологическом кресле, пытаемся сосредоточить внимание на облаках за окном. В более острых ситуациях, чтобы преодолеть сильную боль, мы можем причинить себе менее сильную боль, концентрируя внимание на этих специально вызываемых ощущениях.

     Итак, внимание – это сознательно или бессознательно устанавливаемый психической системой диапазон  восприятия поступающих  сигналов.

     Можно выделить, по крайней мере, три вида таких дипазонов:

  1. уровень исключительного внимания,
  2. рабочий уровень внимания, соответствующий длительному осуществлению каких-либо действий с объектом,
  3. уровень рассеянного внимания, погруженность во внутренние переживания 

Однако, по-видимому, существует континуум этих диапазонов, переходящих один в другой. Именно смена этих диапазонов обеспечивает выполнение закона Вебера-Фехнера. В эксперименте, проводившемся в первой половине девятнадцатого века, Эрнст Вебер (1796-1878) обнаружил, что если испытуемому предлагали взвесить в ладони мешочек с дробью, массою в 1 кг, то для того, чтобы испытуемый впервые ощутил новый вес, в этот мешочек следовало добавить 18 г дроби. Но при первоначальном весе мешочка в 2 кг, для получения нового ощущения уже требовалось добавочная масса в 36 г.

Системная интерпретация этого известного феномена состоит в том, что после первого взвешивания на ладони груза в 1 кг происходит преднастройка восприятия, концентрирующая внимание испытуемого на тактильных ощущениях, возникающих при разности давлений на поверхность ладони при отсутствии груза и при грузе в 1 кг. Это и определяет диапазон чувствительности (Сmax – Сmin), который в данном случае составляет  (1 – 0) кг.

При увеличении исходного груза в два раза, соответственно и преднастройка восприятия тяжести сконцентрирует внимание испытуемого во вдвое большем диапазоне, т.е. разность (Сmax – Сmin) составит (2 - 0) кг. Ощущения различия возникают в результате возникновения напряженности состояния воздействующих систем. Разность Сmax – Сmin является знаменателем формулы напряженности. Поэтому одинаковая напряженность состояния взвешиваемых систем, обеспечивающая различительный порог в том и другом случаях, будет лишь тогда, когда числитель формулы (С2 – С1) при исходном весе груза 2 кг будет в два раза больше, чем при исходном весе груза в 1 кг.

Как и ощущения, восприятие относится к числу наиболее изученных психических процессов. В обширной психологической литературе существует развернутое описание факторов, свойств, видов и эффектов восприятия. В этой связи системная интерпретация восприятия имеет целью упорядочить накопленный в различных психологических школах научный материал, выделив системную сущность этого процесса.

  Для системной психологии акт восприятия представляет собой акт системообразования, при котором ряд частных ощущений образует в своей совокупности целостный образ и происходит идентификация этого образа как особого психического элемента в ряду других элементов психической системы. Восприятие, таким образом, обязательно включает в себя два процесса, один их которых - это создание психического образа благодаря установлению связей между рядом предваряющих его ощущений. При этом, если в свою очередь рассматривать этот образ как особую подсистему нижележащего уровня, то ощущения играют в ней роль подэлементов. Другой процесс заключается собственно в системной идентификации этого образа как психического элемента благодаря установлению связи между ним и уже имеющимися в психической системе элементами (рис. 1). 

   В сущности, восприятие можно считать совершившимся уже при установлении простейшей, "единичной" связи объекта восприятия с любым элементом психической системы, подобно тому, как это показано на рис. 1. Ведь с этого момента объект восприятия приобретает статус элемента психической системы. Но процесс установления системных связей нового элемента с другими элементами может продолжиться. Это может быть процесс узнавания, представляющий собой восстановление прежних связей элемента с системой, или установление новой идентификации этого элемента, основанной на формировании более сложной структуры его системных связей.  

 

 

 

 

Рыжов Б.Н. Системные основания психологии (продолжение, начало в №№ 1 - 2)

 

Рис. 1

Схема системной организации восприятия

 

 

         В этой связи трудно провести границу между восприятием и следующим за ним мышлением, поскольку узнавание и, тем более, новая идентификация объекта восприятия, возникшая в результате осмысления вновь установленных связей, уже безусловно относятся к категории мышления.

       С другой стороны, даже единичное ощущение способно стать объектом восприятия, если мы направляем на него внимание, настраиваемся на него, и воспринимаем как отдельную данность. Что происходит, например, когда мы прислушиваемся к едва заметному шороху в тишине или пытаемся различить отблеск далекого огня в ночной темноте.  

 

            5.4 Память - фиксация психических элементов в структуре психической системы

 

     Если восприятие есть процесс установления связей объекта с психической системой, то память, с системной точки зрения, есть фиксация этих связей. Именно память образует основу психической системы - сеть фиксированных связей между ее элементами. Именно поэтому память называют краеугольным камнем психики[3], основой всех психических процессов.

Нарушения памяти, возникнув как частный психический дефект, в случае своего прогрессирующего развития приводят к тотальному разрушению личности, ее гибели. Этот момент был превосходно использован греческой мифологией, отделившей нас от  потустороннего мира Летой - рекой забвения.   

     В античности мы находим и первые попытки рационально осмыслить явления и механизмы памяти. Благодаря многовековой исследовательской традиции, у истоков которой лежали еще труды Платона и Аристотеля, в настоящее время психологическая феноменология памяти представляет собой обширный свод знаний о типологии, свойствах и закономерностях, нарушениях и случаях необычайного развития памяти. При этом традиционная психология в зависимости от длительности фиксации системных связей выделяет долговременную и кратковременную (а также сверхкратковременную - иконическую) память. В зависимости от модальности ощущений, образующих тот или психический элемент выделяют визуальную, кинестетическую и другие типы памяти. По психологическому содержанию запоминаемых элементов выделяют образную, словесно-логическую и эмоциональную память. По особенностям процесса запоминания - произвольную и непроизвольную память.

    Особое и весьма успешно развиваемое направление составляют психофизиологические, физиологические и биохимические исследования памяти, дающие достаточно четкую картину работы связанных с функцией памяти мозговых структур, включая клеточный и субклеточный уровень организации. Большой вклад в современное представление о психологических механизмах памяти внесла когнитивная психология [11].

         В то же время многие вопросы системной интерпретации процессов памяти еще ждут своего решения. Один из них связан с ролью эмоций при запоминания. Интересное наблюдение в этом отношении принадлежит выдающемуся скульптуру эпохи Возрождения Бенвенуто Челлини, оставившему в своих мемуарах такой рассказ: "Отец мой однажды, глядя в огонь, вдруг увидел посреди наиболее жаркого пламени маленького зверька, вроде ящерицы, каковой резвился в наиболее сильном пламени. Сразу поняв, что это такое, он велел позвать меня и, показав его, дал мне великую затрещину, от каковой я весьма отчаянно принялся плакать. Он, ласково меня успокоив, сказал мне так: “Сынок мой дорогой, я тебя бью не потому, чтобы ты сделал что-нибудь дурное, а только для того, чтобы ты запомнил, что эта вот ящерица, которую ты видишь в огне, это — саламандра, каковую еще никто не видел из тех, о ком доподлинно известно”. И он меня поцеловал и дал мне несколько монет"[13]. 

     Свое научное продолжение эта тема получила в школе Курта Левина, уделявшему особое место влиянию напряженности ситуативно возникающего психологического поля на эффективность запоминания связанных с ним деталей. В хорошо известном эксперименте, выполненном ученицей Левина Б.В.Зейгарник, испытуемый выполнял длительную монотонную работу, которая неожиданно прерывалась экспериментатором. Как показало исследование, незавершенное действие запоминались значительно лучше, чем если бы оно было полностью завершено [12]. При этом эффект был выраженным в том случае, если испытуемый проявлял заинтересованность в результатах своей работы. Таким образом, с системных позиций эффект обеспечивался двумя обстоятельствами:  наличием у испытуемого необходимого мотивационного рейтинга управляемой им системы и сохранением этой системой напряженного состояния после окончания эксперимента из-за внезапного прекращения работы. Сочетание этих двух факторов затягивало сохранение мотивационного потенциала к действию на более длительный срок и, тем самым, привлекало к экспериментальной ситуации дополнительное внимание, что и приводило к ее лучшей фиксации в памяти испытуемого.

      В отличие от ситуативной заинтересованности, наличие устойчивого интереса к тому или иному явлению или  проблеме создает для них особую психологическую систему, организующую и структурирующую хранящийся материал. Эта система задает определенный порядок хранения информации, становясь своеобразным хранилищем нужной информации - «книжным шкафом», который позволяют не только быстро найти нужную информацию, но мгновенно «поставить новую книгу» на предназначенное для нее место. Отсутствие же такого структурированного хранилища или "книжного шкафа" приводит к тому, что поступающая новая информация не закрепляется на положенном для нее месте, а хаотично складывается в общий конгломерат, быстро утрачивая идентифицирующие ее связи с системой и забываясь.

 В то же время, правильно организованная структура памяти наряду с уже имеющейся  «тематической коллекцией» информации, непременно содержит пустоты, нуждающиеся в заполнении по мере накопления материала, подобно временно отсутствующим томам какой-либо энциклопедии. Эти «зияния» создают и поддерживают локальные напряженности в психической системе. Они организуют поиск нового материала, позволяя не только осуществлять специальную деятельность для его нахождения и снятия имевшейся напряженности, но и «захватывать» совершенно случайно встретившуюся информацию, если только она каким-то образом соответствует тематике «коллекции».

Пример такого захвата информации можно увидеть у широко образованного человека, чьи разносторонние познания, нередко оказываются почерпнутыми не из специальной литературы, а из различных, в том числе случайных источников. Особенность его ситуации состоит в том, что благодаря полученному образованию и сформировавшимся интересам он располагает хорошо структурированной внутренней "библиотекой", содержащей целый ряд "книжных шкафов", специально предназначенных для хранения тематических блоков информации. Наличие систематизированного хранилища позволяет человеку практически в течение всей жизни производить пополнение своей "коллекции" знаний, автоматически закрепляя новую информацию в уже предназначенных для нее ячейках памяти. Долговременным результатом этого процесса может стать переход все более накапливаемого количества знаний в новое качество. Оно обнаруживает себя не только в нахождении человеком новых сущностных связей между содержащимися в памяти различными информационными блоками, но и, в конечном итоге, постижении смысла идущих системных процессов. Это тот случай, когда говорят о приходящей с годами жизненной мудрости.  

Многие известные со времен Пифагора мнестические технологии используют описанный механизм опорной системы запоминания. Например, Цицерон для заучивания своих речей наизусть пользовался методом "привязки к местности". Он мысленно раскладывал информацию по углам своей комнаты, а затем так же мысленно возвращался в тот или иной угол и извлекал требуемое. Если же необходимый для запоминания «книжный шкаф» отсутствует и организация такого хранилища по тем или иным причинам невозможна, мнестические технологии предлагают создать его временное подобие. Таким подобием может служить любая имеющаяся в памяти человека система хорошо известных ему явлений, которую можно ассоциировать с материалом, подлежащем запоминанию. (Так, при запоминании одного и того же телефонного номера, естественной опорой для одного человека будет усмотрение в нем какой-нибудь повторяющейся цифровой комбинации, а для другого - сопоставление исторических дат. Например, запоминание последовательности цифр 9171517, для многих облегчается усмотрением в них повторяющейся комбинации: 9-17-15-17, тогда как возможна опора и на исторические события: 917 - напоминает год начала революция в России, а 1517 - год начала религиозной реформации Мартина Лютера).

            Обсуждая возможности запоминания материала, необходимо затронуть и проблему необыкновенных мнестических способностей. Прекрасная память и следующая за ней жизненная мудрость представляют собой высоко ценимые и нечасто встречающиеся качества, не производящие однако впечатления чего-либо исключительного. В то же время нам известен большой ряд примеров действительно необычайных свойств памяти.

            Прежде всего, это относится ко многим выдающимся историческим фигурам. Уникальной памятью обладал Юлий Цезарь. Многие современники с изумлением отмечали, что Наполеон помнил лица и имена почти всех своих старых солдат. Он же, по словам своего победителя в битве при Ватерлоо, герцога Веллингтона, часто совершал малопонятные передвижения войск, смысл которых открывался лишь тогда, когда англичане оказывались в опасном положении. Причина этого положения открылась английскому полководцу не сразу: Наполеон удерживал в памяти мельчайшие детали местности, коммуникаций и всего прочего, имеющего отношение к предстоящему сражению в радиусе нескольких десятков километров от поля битвы, тогда как сам Веллингтон, бывший несомненно очень одаренным военачальником, мог запомнить эти детали лишь в радиусе нескольких километров.

            Не менее удивительные, хотя и более специализированные, способности к запоминанию демонстрировали многие выдающиеся музыканты и мыслители (Моцарт запоминал любое услышанное им музыкальное произведение, а Спиноза подростком знал Библию «на иголку», иначе говоря, умел воспроизвести без запинки любую страницу, до которой дошла вонзенная в книгу игла). Столь же поразительные данные показывали и некоторые знаменитые шахматисты, такие, как единственный непобежденный чемпион мира Александр Алехин, игравший «вслепую» на нескольких десятках досок одновременно.

            В чем причина этих необыкновенных способностей? Очевидно, помимо общей одаренности, для этих людей была характерной необычайно эффективная система организация памяти, позволявшая заносить в ее хранилище огромный объем информации и моментально извлекать эту информацию при необходимости. К сожалению, никто из них не оставил описания этой системной организации. Возможно, они и не осознавали ее принципов. Во всяком случае, их мемуары и эпистолярное наследство никак не проливают свет тайну их памяти.

Но можно не сомневаться, что ведущий механизм удивительной памяти был связан с тем всепоглощающим, иногда обостряющимся до болезненности, интересом, который вызывает у великого музыканта звучащая мелодия, а у шахматиста – шахматная комбинация. Очевидно и то, что для великого завоевателя этот болезненный интерес будет распространяться на всю широту предметов, которыми он манипулирует, от технологии изготовления нужного ему вооружения до политического фельетона в газете. При этом, возможно, Наполеон помнил лица ветеранов потому, что хорошо знал где и как формировались его батальоны, и эти батальоны как раз и были теми самыми «книжными полками», на которых стояли «досье» его солдат.

Разумеется, оборотной стороной предельной сосредоточенности на предмете своих интересов могло стать только безразличие к тому, что лежало за его пределами. Известна материальная беспечность Моцарта, И.П. Павлов постоянно забывал получать заработную плату. Переживания других людей, будь то чувства одного близкого или страдания сотен тысяч дальних, никогда не затрагивают деспотическую личность и не запоминаются ею. Приведет ли это к знаменитым пирамидам из отрубленных голов, как у Тимура, или к сравнительно малокровным и цивилизованным акциям устрашения несогласных, как у Наполеона, главным образом зависит от духа эпохи и лишь во вторую очередь - от самого Тимура или Наполеона.

Вместе с тем, важной стороной творческой и, особенно, художественной гениальности часто оказывается возможность почти детского, эйдетического восприятия и запоминания, организованного в отличие настоящего детского запоминания в четкую систему. Эйдетическая память, позволяющая воспроизводить множество деталей запоминаемой ситуации, как существенных, так и несущественных, крайне редко встречается у взрослых. Причина этого лежит не в наступающей вслед за биологическим созреванием деградации функции памяти, а, напротив, в ее усложнении. У ребенка запоминается сразу большой объем информации, но затем используется лишь ничтожная ее часть, остальные запомненные следы постепенно исчезают. В более старшем возрасте память работает менее хаотично, более целенаправленно. Главным становится не запечатление нового материала, а воспроизведение уже имеющегося. В новом же материале запечатлеваются, прежде всего, связи, существенные по отношению к уже имеющимся в памяти системам. У взрослого постоянно осуществляется работа по узнаванию и осознанию вновь воспринимаемого материала. В то же время, если нет специальной установки на запоминание именно данного материала, а интенсивность действующих раздражителей относительно невысока, практически весь неопознанный и неосознанный материал не запоминается. Таким образом, память взрослого работает интенсивнее, чем память ребенка, но непосредственно запечатлевает гораздо меньше.

Само по себе эйдетическое восприятие дает наиболее полную и правдивую картину мира. Недаром говорят: устами младенца глаголет истина. Хотя, разумеется, ребенок способен дать лишь единичное верное суждение, не увязанное в систему других суждений и, к тому же, вызванное случайными обстоятельствами. Неизбежный процесс социализации и консолидации памяти, с одной стороны создавая эту системность, с другой стороны приводит к обеднению воспринимаемого и запоминаемого материала. Тем более, что те сущностные отношения, которые начинают выделяться в восприятии и запоминаться вместо исходного эйдетического образа, обычно бывают подсказаны конкретной социальной средой и несут ее рутинный отпечаток. Поэтому суждения подростков часто становятся более стереотипными и тривиальными.

Задача творческой личности иная - отказаться от установления рутинных связей, заменив их усмотрением новых сущностей. Уникальность творческого гения состоит в возможности системной организации эйдетических образов. Установления между ними нетривиальных сущностных связей, построенных, прежде всего, на принципе гармонии этих образов в новой системе создаваемого произведения искусства. В отличие от этого, так называемые, выдающиеся мнемонисты имеют способность долго сохранять эйдетические образы как своего рода аттавизм. Никакой самостоятельной жизни и консолидации в новую систему эти образы не получают. Во всем остальном психическое развитие этих лиц идет обычным путем. Даже создается впечатление, что в силу некоторой заурядности, они не получают того общественного признания, на которое могли бы рассчитывать благодаря своим необыкновенным способностям.

Итак, системная интерпретация индивидуальных различий памяти связывает их с  существующими различиями в объеме, упорядоченности и времени фиксации запоминаемых систем, а также с мерой упорядоченности возникающей на их основе новой системной организации.

 

5.5 Мышление

 

Если восприятие представляет собой установление системной организации в феноменальном поле наших ощущений, то мышление, с системных позиций, представляет собой  установление сверхсистемной по отношению к восприятию организации между различными воспринимаемыми объектами. Та же мысль, в сущности, принадлежит многим психологам, работавшим над проблематикой мышления. В изданном в 1938 г. учебнике «Психология»  (под редакцией К.Н. Корнилова, Б.М. Теплова и Л.М. Шварца) дается следующее определение мышления: «Наше восприятие отражает предметы и процессы объективного мира. Каждый предмет связан, однако, с другими предметами. Познание этих связей осуществляется в процессе мышления. Мышление, следовательно, есть отражение связей и отношений между предметами объективного мира» [10, стр. 229]. Там же указывается, что наибольшим научным и практическим значением обладают существенные связи и отношения, под которыми следует понимать связи характерные не только для данного случая, но и для всех случаев того же порядка. «Таким образом, - отмечают авторы этой работы - мышление … есть обобщенное отражение реальности. В процессе мышления мы познаем внутренние, существенные связи процессов объективного мира. По сравнению с восприятием мышление, следовательно, есть более высокая ступень человеческого познания».

Один из важнейших вопросов - в чем состоит основной механизм мышления? Ответ на него пытались найти многие. Английская психология 18-19 веков указывала на главенствующую роль ассоциаций. В. Вундт одним из первых рассматривал мышление как процесс системообразования, выделяя в качестве системных связей наряду с ассоциациями активно устанавливаемые апперцепции.

Значительный вклад в разработку проблемы мышления внесла Вюрцбургская школа психологии. Ее представитель О. Зельц дал следующее описание процесса мышления при решении творческих задач: на первых этапах происходят попытки, в результате которых в сознании складывается образование, названное проблемным комплексом. Это антиципирующая схема задачи, в которой имеется разрыв, отвечающий искомому. Она контролирует и направляет ход мыслительных действий. Если задача типовая – пробел в схеме заполняется актуализацией имеющихся способов решения. Если задача не решается известными способами, она приобретает для данного человека творческий характер. В этом случае необходимо открытие новых способов решения. Этот процесс также направляется антиципирующей схемой. При этом нахождение искомого облегчается подсказкой извне, в качестве которой выступает случайное наблюдение каких-то фактов. В силу большой предварительной работы случайность становится одним из факторов упорядоченной духовной деятельности, выполняющих роль подсказки. Иллюстрируя свою мысль, Зельц ссылается на примеры из истории научных открытий сделанных М. Фарадеем, Ч. Дарвиным и Б. Франклиным, подчеркивая при этом целостность процесса мышления [7].

В Вюрцбургской школе также впервые была поставлена проблема связи эмоциональных переживаний с процессом мышления, получив своеобразную интерпретацию в учении о «положениях сознания». Создатель этой концепции, Марбе [6], указывал, что сам ход решения задачи способен порождать эмоции: в случае невозможности достичь требуемого решения, человек испытывает состояние напряженности и раздражения, и, напротив, в случае нахождения решения, испытывает радостное чувство победы. Притом, что особенно важно, эти чувства человек переживает даже и в том случае, когда решаемая задача сама по себе совсем не является для него значимой.

Системная интерпретация этого феномена очевидна. Мыслительная деятельность возникает только при наличии возникшего напряжения, благодаря отклонению состояния предмета размышлений (мыслимой системы) от своего стационарного уровня. Невозможность решения задачи после ряда предпринятых попыток добавляет к этой исходной напряженности еще дополнительную, связанную с вынужденной констатацией собственной несостоятельности. При этом в напряженном состоянии уже оказывается система личных представлений о своих возможностях. Разумеется, на этом фоне можно ожидать, что обобщенный мотивационный потенциал, превысит порог эмоционального реагирования и дав импульс развитию негативных по своей окраске эмоциональных переживаний. Вместе с тем, успешное решение задачи будет означать снятие этой напряженности и, более того, даст ощущение расширения диапазона возможностей своей личности, ее развития. Переход же на более высокий уровень развития, как указывал еще Спиноза, связано с переживанием положительных эмоций.

Итак, найденное, наконец, решение задачи порождает у добившейся его личности комплекс положительных переживаний: во-первых дает эстетическое чувство завершенности, гармоничности собственно имевшейся проблемной ситуации, ранее находившейся в дисгармоничном, напряженном состоянии; во-вторых, сопровождается чувством облегчения, тем более интенсивного, чем большей интенсивности успела достичь психическая напряженность, связанная с осознанием угрозы утраты части позиций личности, в случае невозможности для нее решить задачу данного уровня; и, в завершение, если задача по своей сложности не подлежала обязательному решению, но все же была решена, то возникает еще и радостное переживание расширения своих возможностей - возрастания ресурсов личности.

Отличительной чертой гештальтпсихологии, также внесшей значительный вклад в исследования проблемы мышления, был интерес к процедуре образования целостного образа при решении мыслительных и, в том числе творческих, задач. Одной из первых и наиболее известных, полученных в этой школе, закономерностей явился закон инсайта или, как его еще называли, “ага реакции”. Ставшее классическим благодаря блестящему описанию В. Келера [8] феноменальное проявление этого закона,  заключалось в том, что оказавшееся в проблемной ситуации животное (шимпанзе) внезапно приходило к правильному решению, уже после того, как оно прекратило неуспешные попытки решить проблему привычным способом.

На самом деле, предположил Келер, животное прошло три стадии решения нестандартной задачи: на первой из них оно действовало на основе старого гештальта, то есть имеющегося у него целостного образа подлежащей решению ситуации. Однако, поскольку решения достичь не удавалось, наступала следующая стадия – разочарования. При этом происходил важнейший в психологическом смысле процесс разрушения прежнего гештальта. И, как только этот мучительный процесс был завершен, мгновенно происходило переструктурирование  воспринимаемой ситуации – наступала стадия собственно инсайта. Освободившись от груза прежних схем, животное приобретало возможность по-новому воспринять ситуацию и мгновенно найти правильное решение. Впоследствии этот закон был распространен К. Дункером и на область человеческого мышления при решении задач, требующих нестандартного подхода [5].

Системная интерпретация этого закона заключается в том, что для установления принципиально новых, существенных связей в системе, необходимо разрушить прежние системообразующие связи, ставшие тормозом на пути ее развития. Если это разрушение не приводит к утрате ключевых элементов системы, то сохраняющийся мотивационный потенциал приводит к быстрому установлению новой структуры связей. Нечто подобное с системной точки зрения происходит на завершающей фазе распада - фазе коллапса, когда удаление из системы одного из ее элементов, приводит к установлению между оставшимися элементами новых связей, повышающих в конечном итоге упорядоченность всей системы.  

По существу, в данном случае речь идет о фазной структуре мышления. В этой связи, для поиска ответа на вопрос о механизмах мышления обратимся, по совету Зельца, к подсказке, которую дает значительно более простое, чем человеческий мозг устройство, демонстрирующее, тем не менее, реальные способы решения простых логических задач.

Как, например, мыслит «умная» крылатая ракета? Ее задача может состоять в том, чтобы, пролетев в режиме самоуправления несколько сот километров, с высочайшей точностью поразить заданную цель. При этом допустимое отклонение от цели может быть минимальным - ракета, например, может попасть в заданное окно здания. Обеспечить такую точность, заранее рассчитав все необходимые управляющие импульсы, невозможно. Любой случайный порыв ветра собьет все эти расчеты. Поэтому полет ракеты либо постоянно корректируется сигналами со спутника, либо ракету заставляют саму «думать» и принимать решение. Общий принцип работы здесь таков. Предварительно со спутника записывается и помещается в память бортового компьютера ракеты телеизображение местности, над которой она должна пролететь и проложенная на ней линия маршрута. После того, как ракета выпущена из расчетной точки, ее бортовая аппаратура постоянно ведет телесъемку местности, над которой она пролетает и фиксирует на ней свой реальный маршрут. В компьютере эти два изображения, запомненное и текущее, сравниваются. В случае их совпадения ракета продолжает прямолинейное движение, а в случае рассогласования начинает также и боковое движение до тех пор, пока два изображения вновь не совпадут.

Здесь можно увидеть сходство с некоторыми видами человеческого мышления. Стартовым моментом начала любой мыслительной деятельности является возникновение мотивационного потенциала. При этом система, на преобразование состояния которой направлена деятельность, всегда имеет избыточную энтропию по отношению к другому состоянию, которое может быть названо целевым и более определенным. Мыслительная деятельность заключается при этом в последовательном извлечении из памяти вспомогательных системных образований и сопоставлении их с исходной системой.[4] В случае обнаружения подобия в связях между элементами исходной и вызванной из памяти систем, запомненные связи могут привлекаться на «достройку» соответствующих звеньев  исходной системы.

Все различия видов мыслительной деятельности образуются благодаря различию в месте приложения и характере извлекаемых из памяти связей. Наиболее простым видом мыслительных операций будет умозаключение по аналогии. Оно заключается в том, что для исходной системы, упорядоченность которой необходимо повысить (т.е. снизить ее энтропию и, тем самым, снять исходную напряженность) непосредственно подбирается некий аналог, содержащийся в нашей памяти. Поскольку эта операция выполняется как бы «в один проход мысли», подбираемый аналог должен обладать высокой степенью подобия исходной системе. Принимая эту аналогию мы фактически подменяем связи в исходной системе аналогичными.

Здесь с очевидностью выступают и достоинства и недостатки этого вида мыслительных операций. Достоинством является простота и скорость, с которой может быть сделано такое умозаключение. Недостатком является высокая вероятность ошибочного умозаключения, лишь кажущимся образом снижающая исходную напряженность. Причина высокой вероятности ошибки в этом случае связана с тем, что здесь практически игнорируется элементный состав системы. Решение задачи одним действием подразумевает установление только важнейших связей между ее элементами и исключает возможность анализа самих элементов и связей внутри этих элементов.

Более сложными видами мыслительной деятельности, обязательно подразумевающими наряду с установлением аналогий на уровне всей системы в целом, также и установление аналогий на уровне ее отдельных частей, будут умозаключения индуктивные и дедуктивные.

Индуктивное мышление будет отражать фиксацию, прежде всего, основных, существенных связей в исходной системе, с выделением, таким образом, и основных звеньев этой системы. Затем, благодаря все тому же методу извлечения из памяти системных аналогий, будут более четко «прорисовываться» уже эти выделенные звенья. Далее наступит очередь локальных звеньев внутри основных и т.д. до того момента, когда энтропия всей исходной системы не достигнет своего целевого уровня. При этом исходный мотивационный потенциал снизится ниже порога начала деятельности, и она окажется субъективно завершенной.

Дедуктивное мышление, не является с системной точки зрения, чем-то прямо противоположным. Начинается оно с такого же, как и в случае индуктивного мышления, выделения основных системообразующих звеньев. Основное отличие здесь в том, что существенные связи между этими звеньями пока еще не могут быть определены точно и на момент начала деятельности они субъективно малодостоверны. Поэтому следующим этапом деятельности становится поиск аналогий на уровне подсистем или отдельных звеньев элементов. После того, как часть таких подсистем нашла свои аналогии и, благодаря этому, их энтропия уменьшилась, открывается возможность для следующего этапа – синтеза подсистем в более крупное системное объединение вплоть до исходной системы. При этом действующим механизмом по-прежнему остается поиск аналогий в памяти.  

Установление аналогий между системами опирается на фундаментальную возможность живой материи к образованию информации – отражения связей одной системы в связях между элементами другой системы. Эта пересруктуризации связей системы – объекта информационного воздействия в результате контакта с системой – субъектом воздействия, с необходимостью подразумевает отвлечение связей от исходных элементов. В этом смысле в любой информации присутствует момент отвлеченного знания.

Вместе с тем, отвлечение информационных связей от элементов материнской системы может приводить к тому, что исходная структура связей устанавливается между абстрактными местозаместителями реальных элементов системы. Это происходит в результате того, что сопоставление ряда аналогичных предметов, позволяет установить существование общих для всех них связей, независимых от конкретного набора элементов в каждой системе. При этом образуется система, элементами которой являются функция а не аргумент. Такая мыслительная операция получает название абстракции, т.е. отвлечения от каких либо частных свойств данного предмета или явления. В английском языке переход от конкретного обозначения предмета к его абстрагированному варианту осуществляется переходом от названия предмета с определенным артиклем к тому же названию с неопределенным артиклем. В русском языке тот же переход можно проиллюстрировать изменением понятия «дом», в смысле именно мое, конкретное жилище в фразе «я возвратился к себе в дом», на понятие «дом», как просто обозначение строения в фразе «вдалеке стоял большой дом».

            Дальнейшим развитием операции абстракции будет выделение для ряда предметов общих связей на уровне отдельной подсистемы или элементарного звена. Эти связи также утрачивают зависимость от конкретного набора элементов в каждой системе. Например, сопоставление понятий «большой дом», «большой лес», «большой луг» и т.д., позволяет выделить общее определение «большой». А сопоставление этого определения со своей противоположностью «маленький» позволяет образовать новое понятие «размер». При этом образуется уже не просто новая, а принципиально иная информационная система, сама по себе в природе не существующая. Возникает абстрактное понятие.

            В заключение, следует отметить системное обоснование, которое получает традиционное для психологии описание свойств мышления. В.Д.Шадриков [14] называет следующие свойства мышления: гибкость, темп, быстрота, самостоятельность, экономичность, широта, глубина, последовательность, критичность. Часть из них (гибкость, темп, широта и глубина) уже получила свою системную интерпретацию в разделе этой работы, посвященной системной типологии интеллекта. Например, гибкость мышления предстает в системной интерпретации, как возможность установления наряду с внутри системными связями, также и межсистемных связей (своего рода межсистемного «роуминга»), т. е. относительной легкости, с которой субъект, в процессе решения задачи, может переходить от одного системного уровня объединения элементов к другому.

            Другая часть носит скорее литературно-описательный характер (самостоятельность, экономичность). К ней вполне могут быть добавлены эпитеты: красота мышления, зрелость или, напротив, инфантильность мышления и т.п. Доля субъективизма в выборе таких описаний неизбежно велика.

            Наконец, ряд упомянутых свойств может иметь достаточно четкий системный смысл, который еще предстоит установить. Прежде всего, это относится к свойствам последовательности и критичности мышления, которые предстают взаимодополнительными и весьма близкими качествами, отражающими силу вертикальных системных взаимосвязей на уровнях «система – сверхсистема» (критичность) и «система – подсистема» (последовательность). При этом последовательность отражает прямые связи, устанавливаемые в процессе решения задачи, между ее конечной целью и характером предшествующей и предстоящей мыслительных операций. Напротив, критичность – это сила обратной связи между целью решаемой задачи мотивационными особенностями субъекта.

 

 

Литература

  1. Аристотель. О душе / Сочинения в 4-х томах. – Т.1. М.: Мысль, 1975
  2. Вундт В. Очерк психологии. – М.: Изд. Моск. Психологического Общества, 1897
  3. Величковский Б.М. Когнитивная наука. Основы психологии познания. В 2-х томах. – М.: Смысл, 2006
  4. Дружинин В.В., Конторов Д.С. Проблемы системологии. – М.: Сов. радио, 1976
  5. Дункер К. Психология продуктивного (творческого) мышления. // Психология мышления. М., 1965
  6. Ждан А.Н. История психологии: от античности к современности. – М.: Российское педагогическое агентство, 1977
  7. Зельц О. Законы продуктивной и репродуктивной духовной деятельности // Хрестоматия по общей психологии. Психология мышления / под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, В. В. Петухова. М., 1981
  8. Кёлер В. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян. М., 1930
  9. Маклаков А. Г. Общая психология — СПб: Питер, 2001 
  10. Психология (под редакцией К.Н. Корнилова, Б.М. Теплова, Л.М. Шварца) – М.: Учпедгиз, 1938
  11. Солсо Р. Когнитивная психология. - СПб. 1996
  12. Степанов С.С. Век психологии:имена и судьбы. - М. Эксмо, 2002
  13. Челлини Б. Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, флорентийца, написанная им самим во Флоренции. - М. — Л.,1931
  14.  Шадриков В.Д. Психология деятельности и способности человека. – М.: Логос, 1996
  15. Swets J., Kristofferson A. Attention /Annual Review of Psychology, 1970. 21

 



[1] Вильгельм Вундт первым предложил рассматривать психические явления с системной точки зрения, выделяя психические элементы и связи между ними. Но в качестве психических элементов он рассматривал только "атомы сознания" - простейшие ощущения и чувствования, относя более сложные психические образования к продуктам психической деятельности [2].

[2] Синтаксис (от др.-греч. σύνταξις — «построение, порядок, составление») в системных описаниях - правила формирования конструкций программ из символов.

[3] В греческой мифологии Мнемозина, богиня памяти, является матерью всех муз

[4] Конкретный нейрофизиологический механизм базовой для мышления процедуры сопоставления (сравнения) образов до настоящего времени четкого описания не получил. Обращаясь к уже приведенному примеру с «умной» ракетой можно заметить, что в одних из первых моделей таких ракет сопоставление осуществлялось следующим образом: в память бортового компьютера помещалось негативное изображение местности пролета. При наложении этого изображения на позитивное изображение той же местности, получаемое с помощью бортовой телекамеры, в случае их полного совпадения, результирующее изображение оказывалось равномерно черным, не пропускающим свет. Если световые пятна все же возникали, это говорило о неполном совпадении исходного и запомненного изображений. При определенной интенсивности световых пятен включались рули, обеспечивающие «рыскающие» движения ракеты вплоть до выхода ею на расчетную траекторию.